Неопалимая - Маргарет Роджерсон

Долина заклубилась туманом рассеивающихся духов. Я почти чувствовала его запах, медный привкус в воздухе, пока не ощутила на губах влагу и не поняла, что это моя собственная кровь, хлынувшая из носа.

Это наблюдение показалось несущественным. Духов было недостаточно. Если уж на то пошло, они только усилили голод. Мы все еще скакали к холмам, поэтому я развернула Погибель по широкой дуге назад, к остаткам войск.

Жеребец подо мной дрожал. Его уши были прижаты к голове, а глаза бешено выкатились. Часть меня хотела положить руку ему на шею, успокаивая, но она же и не осмелилась этого сделать. Я знала, что стоит мне прикоснуться к коню, и я сожгу его жизнь. Потребовалась вся сила воли, чтобы отогнать пламя, лижущее его копыта и жадно пробующее его силу на вкус.

Духов осталось меньше, чем я предполагала: по крайней мере четверть армии уже сгорела, половина оставшихся или около того отступали к деревьям призрачными потоками. Я врубилась в серебристую толпу, прежде чем они успели достичь леса, и ощутила, как их искры вспыхивают и гаснут, словно мотыльки в пламени. Я неслась сквозь их ряды, испепеляя всех на своем пути. Серебряный огонь струился за мной подобно плащу, оставляя позади широкую полосу дымящейся земли.

Ничто не могло остановить меня. Оказалась уничтожена треть армии, затем половина – остальные разлетелись, ища спасения, во всех направлениях. Настало время обуздать силу Восставшего. Но эта мысль казалась далекой, слабой по сравнению с тем ужасным голодом, что охватил мое тело и становился все сильнее. Он впился словно нож в мое нутро, словно рука, обхватившая горло и не дающая вздохнуть.

Духов недостаточно. Мне нужно было нечто большее, чем холодные, скудные останки Мертвых. Я чувствовала, как яркие живые души солдат и беженцев становятся все ближе и ближе, и не могла отвести взгляд.

Вскоре я оказалась достаточно близко, чтобы разглядеть лица солдат. В их глазах отражался серебряный свет, когда они удивленно смотрели на меня. Они уже опустили мечи. Думали, что больше не нуждаются в них.

Ближе… ближе…

В последнюю секунду я натянула поводья Погибели и сжала коленями его бока. Острие пламени пронеслось мимо солдат, трава у их ног побурела и пожухла. Копыта коня простучали мимо, унося меня прочь.

Корчась в муках, Восставший испустил пронзительный вопль – а может, это кричала я. Не могу сказать. Реликварий раскалился под одеждой, сначала зудящим, затем жгучим огнем. Я вцепилась в него сквозь ткань.

– Хватит, – выдохнула я. – Восставший, довольно!

Сначала я подумала, что он будет сопротивляться. И он мог. Если бы попытался, у меня могло не остаться сил на то, чтобы сразиться с ним. Минуло ужасное мгновение, а затем его сила покинула мое тело, оставив его задыхающимся и пустым, словно из меня вырвали что-то очень важное.

Погибель замедлил шаг и понурил голову. Я выронила меч и согнулась в седле, прижавшись лицом к горячей, влажной от пота конской гриве. Его бока вздымались, словно мехи. Вокруг нас, насколько хватало глаз, простиралась мертвая трава.

Не знаю, сколько сидела там. Плащ стало согревать солнце. Во рту ощущался вкус крови. Я слышала крики солдат, преследовавших немногих оставшихся духов в долине, то близко, то далеко, и вспомнила, что нужно натянуть капюшон обратно, чтобы скрыть лицо. Чтобы не думать ни о чем другом, я сконцентрировалась на запахах лошади, горячей кожи и зеленой вони взрыхленного дерна с поля боя. Восставший ничего не говорил. Он отступил куда-то вглубь меня, достаточно далеко, чтобы его присутствие больше не ощущалось.

На меня упала тень. Слишком поздно я услышала звяканье поводьев другой лошади.

– Госпожа Веспера, – произнес мужской хрипловатый голос.

Я застыла. Может быть, если проигнорирую его, он уйдет.

– Госпожа? Вы ранены?

Попытаться стоило. Я неохотно подняла голову. Выглянув из тени капюшона, увидела того же рыцаря, который вел солдат в бой. Пока я смотрела, он поднял забрызганное грязью забрало тыльной стороной перчатки, открыв загорелое, измученное лицо. Под глазами были заметны мешки, но взгляд казался добрым – чересчур добрым.

Хотелось, чтобы он перестал смотреть на меня так. Это заставило меня почувствовать себя так, словно с меня содрали кожу и прокололи булавками, как один из анатомических образцов сестры Айрис.

– Нет, – произнесла я хрипло и неразборчиво.

По округе прокатился ропот.

– Видишь, – уверенно объявил детский голос. – Это Артемизия Наймская. Говорила же. Она – святая.

Я вздрогнула. Выдержав неловкую паузу, подняла голову выше, увеличивая поле зрения из-под потрепанной бахромы капюшона.

И тут же пожалела, что не сделала этого раньше. Меня окружила толпа: солдаты стояли ближе, беженцы – во внешнем круге. Их были сотни – пыльных и потрепанных в свете полуденного солнца, и все взирали широко распахнутыми глазами.

Увидев, что я смотрю, несколько человек быстро осенили себя знамением. Остальные присоединились к ним, и по толпе прошло движение: руки касались лба в знаке окулуса, сопровождая это тихим и благоговейным шепотом. Одна пожилая женщина расплакалась.

Я не знала, что делать. Конечно, было привычно, что люди рядом со мной начинают плакать, но обычно это происходило по другим причинам. Эти люди… Я чуть не убила их всех. Никто из них даже не подозревал, как близко они были к смерти, а не к спасению. А если бы узнали, то уже разбегались бы в разные стороны.

Почему они все так уставились? Даже ребенок, поднятый на руки матерью, смотрел на меня. Я сомневалась, что кто-то сможет разглядеть мое лицо под капюшоном, но это знание не помогало. Все равно хотелось сбежать.

Я пребывала в раздумьях, удастся ли вытащить Восставшего оттуда, где он прячется, и использовать его силу для самосожжения, подобно святым древности, когда рыцарь снова произнес «Госпожа», и я поняла, что он протягивает мех с водой. У меня был свой собственный, любезно предоставленный Леандром, но я забыла им воспользоваться. Неожиданно в горле так пересохло, что я приняла мех из его рук и стала пить тепловатую воду жадными глотками, ненадолго забыв о толпе.

– Я капитан Энгерранд, – мягко сказал мужчина. – Госпожа, вы уже не в первый раз спасаете моих людей. Я слышал, что вы сделали для солдат в Наймсе.

Я вытерла рот рукавом.

– Они выжили?

– Все, кроме четырех. И сегодня, до вашего появления, мы уже почти утратили надежду…

Он резко замолчал, взгляд остановился на моем рукаве: там осталось пятно крови, после того как я вытерла рот.

– Ничего страшного, – прохрипела я, возвращая бурдюк. – У меня пошла кровь из носа.

От этого движения мой плащ сдвинулся. Свет скользнул под капюшон, и глаза капитана Энгерранда расширились от удивления.

– Вы молоды, – отметил он, усаживаясь поудобнее. – Не старше моих дочерей.