Правители России. XX век - Андрей Андреевич Данцев

звонит из дому Микояну. Он не говорит о том, что уже стало очевидным: произошел предварительный сговор между всеми входящими в Президиум ЦК, и «инициативная группа» подготовила «совместный фронт» полного единодушия. Он не жалуется на то, что Председатель КГБ Семичастный поставил на охрану Кремля, правительственных учреждений и всех наиболее важных объектов верных ему людей. Он устало сообщает, что принял решение не сопротивляться, не вести борьбу, а немедленно уйти на покой.

Утром 14 октября заседание Президиума ЦК КПСС было продолжено. Когда на нем появляется Хрущев, ему тут же подкладывают подготовленное аппаратом ЦК заявление. Он бегло просматривает его текст: «В связи с преклонным возрастом и учитывая состояние моего здоровья, прошу ЦК КПСС удовлетворить мою просьбу об освобождении меня от обязанностей первого секретаря ЦК КПСС, члена Президиума ЦК КПСС и председателя Совета Министров СССР.

Обещаю Центральному Комитету КПСС посвятить остаток своей жизни и сил работе на благо партии, советского народа, на благо построения коммунизма.

Хрущев».

Никита Сергеевич молча и как-то флегматично подписывает текст заявления. Садится к столу, закрывает лицо руками, впадает в непривычное оцепенение.

Президиум ЦК тут же единогласно принимает постановление, констатирующее, что первый секретарь ЦК партии вышел из-под контроля ЦК, перестал считаться с мнением Президиума и не способен исправить допущенные им ошибки. В постановлении удовлетворяется «просьба» о его освобождении от высших партийных и государственных постов.

Все происходит буднично, деловито, несуетливо, как будто бы речь идет о привычной, малозначительной формальности.

Теперь на повестке дня — вопрос о приемнике Хрущева. Из-за стола несколько человек тут же выкрикивают:

— Предлагаем товарища Подгорного! Будем голосовать за него!

Подгорный встает и сразу же решительно отказывается:

— Спасибо за доверие, но у меня другое предложение. Прошу поддержать кандидатуру Леонида Ильича Брежнева. Он проявил себя как принципиальный коммунист, как истинный борец с отступлениями от ленинского стиля работы. Он уважителен, тактичен, внимателен к людям, он не повторит ошибок Хрущева. Выбирая его, мы не ошибемся.

С предложением Подгорного быстро соглашаются, участники заседания принимают решение выйти с ним на предстоящий сегодня Пленум ЦК КПСС.

Расчувствовавшийся Леонид Ильич, сцепив руки в символическом рукопожатии, поднимает их над головой. Потом встает и предлагает:

— Давайте учредим должность второго секретаря ЦК. Не возражаете?! Тогда предлагаю выдвинуть на эту должность Николая Викторовича Подгорного!

Соратники бурно одобряют это предложение. Впрочем, ни им, ни самому Брежневу больше никогда не придет в голову публично вернуться к нему: выдвинули, мол, Подгорного на пост второго секретаря ЦК, и на том «спасибо».

Еще один кадровый вопрос решается без промедления и положительно. Президиум ЦК высказывается за назначение председателем Совета Министров СССР Алексея Николаевича Косыгина.

Пленум ЦК КПСС собрался во второй половине дня 14 октября. Со вступительным словом выступает Брежнев. Вот уже третий день подряд он прилюдно бичует Хрущева, и поэтому многие фразы и выражения кочуют из одного выступления в другое. Наиболее емкое и весомое обвинение Леонид Ильич вкладывает в такие слова:

— Обстановка в Президиуме ЦК сложилась ненормальная, и повинен в этом прежде всего товарищ Хрущев, ставший на путь нарушения ленинских принципов коллективности руководства жизнью партии и страны и выпячивавший культ своей личности.

С докладом на Пленуме выступает Суслов. Он выдвигает большой набор обвинений против Хрущева: тот превращал Пленумы ЦК в многолюдные собрания вместо того, чтобы вести на них сугубо партийный разговор, занимался интригами, стремился поссорить между собой высших руководителей, пытался ликвидировать Тимирязевскую сельскохозяйственную академию и т. д., и т. п. Из зала то и дело раздавались антихрущовские реплики:

— Позор! Этому кукурузнику все нипочем!

— Шах иранский — что хотел, то и делал!

— Таскал за границу свою семейку!

Доклад закончен. Председательствующий объявляет:

— Никита Сергеевич Хрущев заявил на заседании Президиума ЦК, что на Пленуме он выступать не будет.

Зал одобрительно гудит. Дальше по сценарию — оглашение проекта постановления Пленума об освобождении Хрущева от занимаемых должностей.

Никаких неожиданностей. Проект оглашается и тут же единогласно принимается.

Теперь — кульминация: выборы нового первого секретаря ЦК КПСС. Все проходит так же буднично и так же без неожиданностей. Вначале сообщается, что Президиум ЦК рекомендует избрать на эту должность члена Президиума, секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева. Затем вопрос ставится на голосование.

И вот решение уже принято: Брежнев избран. Зал встает и устраивает ему овацию, подобную тем, что еще недавно устраивал Хрущеву.

Брежнев на трибуне. Он снова возвращается к решению об отставке своего предшественника. Его слова звучат почти патетически:

— Хрущев развенчал культ личности Сталина после его смерти, а мы развенчали культ Хрущева при его жизни. В этом — наша сила, в этом наша победа!

В тот день Кремль жил, казалось бы, своей обычной жизнью: его никто не закрывал для посетителей. Бесконечные экскурсии, много иностранцев. Внешне никаких чрезвычайных мер.

Шестнадцатого октября в «Правде» появилась фотография нового первого секретаря ЦК КПСС (вместе с портретом А. Л. Косыгина, ставшего председателем Совета Министров СССР). Затем через некоторое время еще один-два групповых снимка, на которых запечатлен Брежнев, — и все. Потом в течение нескольких месяцев фотографий нового лидера в газетах больше не печатали. Никакого, дескать, культа, никакого, мол, возвеличивания личности! Эпоха Брежнева — на дворе.

Полтора года спустя. 30 марта 1966-го. Второй день работы XXIII съезда КПСС. Утреннее заседание. Председательствует Косыгин. Он предоставляет право открыть обсуждение сделанного вчера Брежневым Отчетного доклада первому секретарю Московского комитета партии Н. Г. Егорычеву.

Где-то в середине его выступления заготовлена «изюминка», на которую будет затем ссылаться большинство из выступающих делегатов. Подойдя к этой «изюминке», Егорычев делает многозначительную паузу и начинает говорить, чеканя каждое слово:

— Московская делегация поддерживает предложение вновь восстановить в партии, как это было установлено при Ленине, Политбюро ЦК КПСС.

Он пережидает аплодисменты и добавляет:

— По-видимому, будет правильно восстановить также и должность генерального секретаря Центрального Комитета, которая была введена после XI съезда по инициативе Владимира Ильича.

Это и есть та самая «изюминка», которая становится чуть ли не главной сенсацией съезда. Ее подхватывают один за другим и последующие ораторы.

Затем на трибуну выходит первый секретарь ЦК Компартии Украины П. Е. Шелест. В середине его речи также звучат слова, одобряющие введение нового поста:

— Нам кажется, было бы целесообразно иметь генерального секретаря ЦК КПСС, как это было при Ленине. И мы поддерживаем предложение, внесенное от имени делегации Москвы товарищем Егорычевым.

Затем фамилии Егорычева и Шелеста как инициаторов нововведения повторяет первый секретарь Ленинградского обкома КПСС В. С. Толстиков:

— Товарищи Егорычев и Шелест от имени делегаций Москвы и Украины внесли предложение о восстановлении в Центральном Комитете поста генерального секретаря.