Женщины в шпионских войнах. От Александра I до наших дней - Игорь Григорьевич Атаманенко

имела, ей предстояло лишь проверить надежность новых документов и вжиться в образ уйгурки.

Успешно выполнив намеченный план, Ирина вернулась в Москву. Затем навестила родных в Ашхабаде и в январе 1955 года отбыла в Японию, конечный пункт командировки.

Первый этап дороги в Японию пролегал через Турцию. Через три месяца, убедившись, что она не попала «под колпак» местных спецслужб, «Бир» сменила документы и под легендой встречи с женихом-уйгуром вылетела в китайский город Урумчи. Оттуда поездом добралась до Тяньцзинь — места встречи с суженым. Стоп! Здесь требуется пояснение.

В марте 1953 года, когда возникла необходимость создать нелегальную резидентуру в Японии, руководители внешней разведки решили, что оптимальным инструментом для успешной работы там является супружеский разведывательный тандем, а самыми подходящими кандидатами для брачного союза — опытные нелегалы «Бир» и «Халеф».

Правильность выбора сомнений не вызывала: оба кандидата доказали преданность коммунистическим идеалам и, блестяще завершив оперативную подготовку, состоялись как разведчики. Казалось бы, их жизнь удалась. Однако оба не имели семейного очага и оба тяготились одиночеством.

По расчетам начальства, последние два обстоятельства должны были способствовать реализации внутриведомственного плана, закодированного как «Бракосочетание».

ЖЕНИХ ПО ЧЕКИСТСКОЙ РАЗНАРЯДКЕ

Шамиль Абдуллазянович Хамзин, татарин по национальности, родился в 1915 году в Архангельске. Окончив в 1932 году среднюю школу, поступил на факультет приборостроения Ленинградского электротехнического института. В годы ВОВ работал инженером-электриком на московском заводе, выпускавшем торпедные катера.

Кроме родных русского и татарского, он свободно владел английским, арабским, румынским, турецким и уйгурским языками. В 1946 году ему предложили работать в подразделении нелегальной разведки МГБ СССР.

После окончания разведывательной школы «Халеф» (псевдоним Хамзина), выдавая себя за арабского шейха, приступил к работе с нелегальных позиций на Ближнем Востоке. Но вскоре Центр стал поэтапно выводить его в Японию, где ему предстояло организовать и возглавить нелегальную резидентуру.

В конце 1953 года «Халеф» под видом уйгура Энвера Садыка прибыл в Тяньцзинь, вступил в местную мусульманскую общину, став одним из ее лидеров и помощником муллы. В мае 1955 года к нему приехала невеста — «Бир». Четыре месяца спустя они сыграли свадьбу и сразу отбыли в Гонконг.

Накануне отъезда «Халеф» и «Бир» были обласканы бескорыстной покровительницей всех шпионов — госпожой Удачей, выступившей в облике активистки мусульманской общины. Женщина весьма своеобразно поздравила новобрачных: за умеренную цену предложила купить у нее участок земли, который находился — кто бы мог подумать — в Японии!

ДАВАЙ, ГОНИ ИНФОРМАЦИЮ!

В Гонконге супруги Энвер и Хатыча Садык, уйгуры-беженцы из Китая, обратились в американскую миссию Красного Креста с просьбой помочь им перебраться в Японию, где у них имеется недвижимость — земельный участок. Сотрудники миссии дали им рекомендательные письма в генконсульство Японии, где супругам выдали временный вид на жительство.

Через полтора года супруги Садык, используя свои связи в английских колониальных инстанциях Гонконга, получили паспорта граждан Тайваня, с коими можно ездить по всему миру. Но мир пусть подождет — сейчас им нужна Япония!

Покинув Гонконг, супружеская пара прибыла в японский город Кобе. Там они избавились от свалившейся на них благодати — участка земли. На вырученные деньги купили двухэтажный дом в Токио, где, согласно плану Центра, разведчикам и надлежало осесть.

В столице они стали компаньонами экспортно-импортной фирмы, а дом приспособили для разведывательной деятельности: на первом этаже открыли магазин, на втором оборудовали радиостудию и фотолабораторию. Фирма и магазин служили надежным прикрытием для легализации в стране.

На семейном совете провели «разделение труда»: «Бир» взяла на себя обязанности радиста-шифровальщика, обработку добытых агентами сведений и подготовку оперативных сводок для Центра. Одновременно в своем окружении она подбирала потенциальных кандидатов на вербовку. «Халеф» же ведал поиском и изучением источников информации, то есть занимался вербовочной разработкой местных жителей.

Примечательно, что «Халеф» и «Бир» стали первым разведывательным тандемом «подснежников» — советских разведчиков-нелегалов, работавших в Юго-Восточной Азии, — кто наладил устойчивую двустороннюю радиосвязь и бесперебойно снабжал Москву оперативно значимой информацией.

В ответ на радиограмму об успешном обустройстве в Токио Центр поставил перед разведывательным тандемом следующие задачи:

— собирать информацию о перевооружении Японии;

— наблюдать за процессом формирования японских сил самообороны;

— следить за развитием двусторонних связей с США в военной области, выясняя, насколько они тесны и в каком русле идет их развитие;

— определить степень милитаризации экономики и воссоздания армии, уточнить ее структуру, финансирование, вооружение, возможные планы по проведению совместных с США учений и боевых действий в Юго-Восточной Азии.

В каких условиях «Халефу» и «Бир» пришлось добывать информацию для московского Центра, можно оценить, ознакомившись с шифртелеграммой «Рамзая» — Рихарда Зорге, — отправленной им из Токио в 1940 году:

«В 1939 году японский парламент принял новый закон против шпионажа, предусматривающий еще более широкое применение смертной казни. Одновременно расширялись полномочия контрразведывательной службы. Населению усиленно внушалось, какую огромную опасность представляют шпионы.

С этой целью устраивались выставки, на которых демонстрировались экспонаты, показывающие вероломные и преступные, с точки зрения японцев, методы работы иностранных шпионов. На улицах расклеивались тысячи плакатов, призывающих к бдительности, устраивались антишпионские дни и недели. Антишпионские лозунги печатались на спичечных коробках и выставлялись в витринах магазинов. Охота за шпионами превращалась в искусственно насаждаемую манию.

Пресса, радио и официальные лица постоянно призывали каждого японского мужчину, женщину и ребенка быть настороже, искать шпионов и сообщать обо всем, что вызывает хотя бы малейшее подозрение.

В результате такой обработки население питало к иностранцам, особенно к европеоидам, беспримерную ненависть. А за всем этим стоит кэмпэтай — японское гестапо, наводящее ужас не только на иностранцев, но и на самих японцев…»

ПЕРВЫЙ БЛИН

В поиске лиц, с кем можно было установить знакомство для последующего перевода его в вербовочную разработку, «Халеф» посещал небольшие кафе и закусочные в квартале правительственных учреждений Токио.

Эти «точки общепита», как правило, не имели названий, а их вывески — «суси», «темпура» — указывали на основное блюдо заведения. «Халеф» стриг их под одну гребенку — называл на один лад: «сусичные».

Однажды разведчик наведался на политический семинар, где рассчитывал встретить служащих МИДа и других интересующих Центр объектов. После семинара в ближайшей «сусичной» был организован коктейль, где «Халеф» познакомился с молодым элегантным японцем, с важным видом стоявшим в центре зала.

Официантки проявляли к нему особое внимание, часто подходили и кланялись, из чего «Халеф» заключил, что он — чиновник крупного калибра. Под занавес они обменялись визитными карточками. К вящему разочарованию разведчика, на карточке японца не было указано место работы — лишь фамилия, имя и телефон.

Японец, назовем его Ямомото, охотно встречался