Исполнитель - Сергей Горбатых

– Как что? Тетрадь подготовить!

– Да, конечно, Жанна Карловна, – произнёс он и протянул ей тетрадь.

– Хорошо, смотри! На первой странице ты должен, вот здесь… – учительница открыла тетрадь…

Её лицо стало белым, а потом серым… Она подскочила со стула и стала орать на Константина по‑французски. Затем, швырнув тетрадь ему прямо в лицо, быстро вышла из комнаты.

Отец с матерью провели с сыном душещипательную беседу, длившуюся три часа. Костя, с лицом, полным раскаяния, молча выслушал. Вернувшись к себе, взял с полки книгу Конан‑Дойля и забыл о существовании всего на свете.

Целую неделю его никто не мучил. Но, наконец, в следующий вторник появился новый преподаватель французского языка. Это был живенький толстячок Павел Павлович.

– Юноша, нельзя терять ни одной минуты! Знание французского языка определит в будущем твоё положение в обществе… – начал он занятие.

– Как можно слушать эту чепуху! – с тоской подумал Костя, вспоминая об очередном томе сочинений Жюля Верна, лежащем у него под подушкой.

Вечером Константин в глубине двора, возле кадки с цветами, поймал маленького ужонка. На следующий день мальчик лично встретил Павла Павловича у входа в парадное. Пока преподаватель снимал свой чёрный плащ, разглагольствуя о капризах погоды, Костя сунул в его портфельчик ужа.

– Итак, юноша, сегодня у нас очень серьёзный урок, – объявил Павел Павлович и открыл портфель.

– Я приготовил, – начал говорить он и вдруг осёкся. Из его портфеля выползал уж.

Павел Павлович рухнул на пол без чувств.

Дарье Константиновне пришлось вызывать карету "Скорой помощи", которая и увезла несостоявшегося педагога.

– Я тебя пороть буду! Плетью! Как… как… – от возмущения отец не мог подобрать слов. – Я тебя запорю! Пошёл вон!

Никогда ещё так Евлампий Васильевич не кричал на своего сына.

– Хозяин, это его сглазили! Завистники какие или просто люди мерзкие порчу наслали! Был хороший мальчик и вдруг на тебе… – убедительно заверил приказчик Ермолай Рябоконя‑старшего, узнав о происшедшем. – У меня бабка одна есть. Она порчу разную снимает. Хочите, Евлампий Васильевич, адресочек Вам дам?

– Давай, Ермолай, – равнодушно согласился Рябоконь‑старший.

Бабка жила в полуподвальном помещении возле Старого базара. Была она старая и неопрятная. В комнате у неё стояла невыносимая вонь чеснока и нечистот.

– Хлопца давай показывай! – приказала она Евлампию.

Кинув один пристальный взгляд на Костю, от которого мальчика стала бить дрожь, знахарка заявила:

– Не виновен хлопчик! На тебе страшный грех лежит! Присвоил чужое, думал, счастливым оно тебя сделает… Вернуть надо было, а тебе жадность глаза застлала.

У Евлампия от ужаса стали подкашиваться ноги.

– Да, уважаемая, грех на мне! Но я не хочу, чтобы сынок мой его нёс за меня! – прошептал он.

– Молись! Каждый день молись! В церкву ходи! Бедным людям больше денег раздавай! Не скупись! Может, и снимешь с себя грех‑то свой!

– Вот, стерва! – прошептал Евлампий, покидая зловонный полуподвал.

Теперь он стал каждый день ходить в церковь, выстаивая долгие службы. Щедро раздавал мелочь нищим, сидящим на паперти. Пожертвовал двести рублей на новый иконостас в храм божий. Невзирая на это, Константин в гимназии был оставлен на второй год. Дома же довёл до истерики очередного преподавателя французского языка, молоденькую и симпатичную мадмуазель Нину, шумно сморкаясь в её присутствии прямо на пол.

Был август. Уже несколько дней из Калмыкии дул горячий ветер, сжигая в Ростове листья деревьев и траву. Как‑то Константин возвращался с Дона, куда ходил купаться с двумя сыновьями Ермолая. Полдень был настолько жаркий, что он мечтал быстрее прийти домой и выпить холодного компота. На Таганрогском проспекте они проходили мимо лоточника, торгующего старыми книгами. Рябоконь, не утерпев, задержался на несколько минут, чтобы посмотреть товар. Среди знакомых ему и давно прочитанных книг он неожиданно увидел одну, без обложки и основательно потрёпанную. Взяв её в руки, мальчик принялся листать.

– Ох, ничего себе! – воскликнул Константин от удивления. В книге было множество иллюстраций совокупляющихся мужчин и женщин. Забыв обо всём, он принялся листать её страницу за страницей. Одно плохо: книга была на французском языке.

– Слюшай, малчик, этот книга для взрослых! – пробурчал недовольно продавец– армянин.

– Сколько стоит? – спросил Рябоконь.

– Очень дорогой книга, потому что очень интересный книга! – скороговоркой забубнил армянин, судорожно думая, сколько же можно содрать с этого пацана.

– Сколько? – повторил Константин.

– Для тебя, толко для тебя – одын рубль! – наконец ответил продавец, внимательно наблюдая за лицом мальчика.

– Пожалуйста! – протянул Рябоконь армянину коричневую банкноту.

Дома Константин со словарём пытался прочитать книгу. Но после долгих усилий понял только, что речь в ней идёт о гареме турецкого султана.

– Нет, надо учить французский язык! Серьёзно учить! Тогда я смогу прочитать не только о гареме, но всё, что захочу! – вдруг дошло до Кости.

Через неделю симпатичная и молодая мадмуазель Нина не могла нарадоваться на своего ученика. Константина как подменили. Он делал все домашние задания. Активно работал на занятиях и всё время торопил учителя:

– Мадмуазель, ну почему всё так медленно? Я могу учить в три раза больше, чем Вы мне задаёте!

В гимназии Рябоконь вскоре стал одним из лучших учеников. Особые его успехи отмечали преподаватели немецкого языка и латыни. К Евлампию Васильевичу вернулось хорошее настроение. Он ещё больше стал жертвовать на богоугодные дела.

К ноябрю Константину удалось прочитать книгу. Она его потрясла.

– Надо попробовать всё, что в ней говорится! Почему нет?! – решил он.

В один из дней, сразу после занятий, Рябоконь направился на Богатяновку. Он вошёл в хаос деревянных лачуг, из крыш и стен которых торчали чадящие трубы печки‑буржуйки. Под ногами хлюпала грязь от таявшего снега. Узкие улочки заканчивались тупиками или упирались в покосившиеся нужники без дверей. Редкие оборванцы с подозрением внимательно осматривали его с ног головы, такого всего чистенького да ещё и в гимназической форме. Наконец‑то, Костя набрёл на какой‑то сарай, на дверях которого масляной краской вкривь и вкось было написано "Трактир ивушка". Он вошёл. Земляные полы. Длинные столы из неструганных досок. Скудный свет нескольких коптящих керосиновых фонарей падал на людей, сидящих на лавках, вкопанных прямо в землю.

– Скажите, а где мне Ивана Клыка найти? – обратился Костя к половому с грязным полотенцем в руках.