У судьбы две руки - Наталья Калинина

Она простояла у реки с час, вглядываясь то в тонувший в темноте конец моста, то в черную поверхность воды, гадая по серебряным узорам лунного света об исходе ночи. Когда тишину вновь разорвал колокольный звон, девушка решила вернуться в город. В тот час выстужающего ожидания она успела поверить в то, что Диего де ла Торре больше не желает ее видеть. И ее горе было так велико, что она с трудом сдерживала слезы.

Вдруг в затихающем эхе гула она различила долгожданный цокот копыт. Молчаливый кучер открыл дверцу кареты, и Элизабет, опустившись на подушки сиденья, расплакалась — только уже от облегчения и счастья. Какой долгой казалась дорога в ту ночь! И как немилостивы были боги, когда карета вместо парадного входа, возле которого Элизабет успела заметить чужой экипаж с незнакомым гербом, остановилась у черного. Ее встретил не сам молодой хозяин замка, а его ворчливая экономка. Старая женщина проводила гостью в выхоложенную ветрами и сыростью темную комнату и велела ждать. От обиды и унижения Элизабет едва вновь не расплакалась. Она пожалуется на неприветливость экономки ее хозяину! Диего никогда бы не позволил, чтобы его дорогая гостья мерзла в темной, непрогретой комнате. А может, его и нет в замке? Но Элизабет тут же вспомнила о стоявшем у парадного подъезда экипаже и, дабы скрасить ожидание, принялась гадать, кому он мог принадлежать.

Ожидание затянулось, казалось, на часы. Может, Диего не доложили о ее приезде? Подобное предположение показалось Элизабет правдивым, и она решила отправиться на поиски хозяина замка самостоятельно.

Элизабет не знала расположения комнат. До этой ночи она бывала лишь в парадном зале и просторной спальне хозяина. Но переплетение коридоров напоминало паутину узких улиц ее города, и девушка немного приободрилась. Разве не приходилось ей уже не раз, таясь, пробираться ночным городом, пугливо оглядываясь и вжимаясь в стены от каждого услышанного шороха? Сейчас она в замке, населенном людьми, окруженном толстой стеной и рвом. Кто посмеет ее тут обидеть? Разве что потревоженные привидения бывших владельцев. Элизабет издала нервный смешок и продолжила свой путь. Несколько раз она сбивалась с дороги, запутавшись в хитроумных пересечениях коридоров, дважды попадала в комнаты для прислуги, но, к счастью или, наоборот, несчастью, никого там не находила. Ее отвага испарилась, как дождевые капли под палящим солнцем, и Элизабет едва не овладела паника: ей стало казаться, что замок абсолютно безлюден и будет она блуждать по его коридорам вечность. Что станет с ее несчастным родителем? Элизабет вновь пожалела о том, что покинула болеющего отца. Не лучше ли ей позвать на помощь и вернуться скорее домой? Но когда она собралась уже закричать о помощи, увидела в конце коридора тусклое пятно света. Элизабет устремилась к приоткрытой двери и обрадовалась, услышав голос любимого. Она едва не вбежала в зал, но вовремя заметила, что Диего не один.

Молодая дама, одетая в темное платье с высоким воротником, восседала в кресле с прямой спинкой, будто королева на троне, а хозяин замка сидел у ее ног на расшитой бархатной подушке. Заглядывая гостье в глаза, Диего что-то торопливо и тихо ей говорил. Дама слушала, капризно кривя рот и лениво обмахиваясь расшитым драгоценными камнями веером. Была она будто чем-то недовольна, и Диего вдруг в порыве схватил ее затянутую в перчатку руку и пылко припал к ней губами. Боль, острее кинжала на его поясе, полоснула бедную Элизабет по сердцу. Но она не нашла в себе сил развернуться и уйти, продолжая рассматривать незнакомку. Несмотря на капризно оттопыренную губу и выдающийся вперед нос, дама была красива и утонченна. И, без сомнения, знатных кровей. Кто она? Может, невеста Диего? Или даже его супруга? Вернулась из путешествия и заподозрила мужа в измене? Уничтоженная страшной догадкой, Элизабет попятилась, чтобы броситься прочь из замка. Но в это время дама заговорила:

— Ее кровь смоет твой грех и послужит мне утешением. А сердце разбудит Владыку.

С этими словами незнакомка поднялась со своего трона и громко закричала:

— Принеси мне ее сердце!

Алина рывком села на кровати и приложила ладонь к тяжело вздымающейся, словно после бега, груди. Распирающие ее ужас и полынная горечь ревности казались такими настоящими, что Алина не выдержала и разрыдалась. И только когда вместе со слезами ушла часть боли, опомнилась и торопливо вытерла рукавом пижамы мокрое лицо. Что это она, в самом деле, ведь это всего лишь сон, даже не внезапно возникшее посреди дня видение!

Но эти грезы оказались настолько частыми и яркими, что в какой-то мере стали вытеснять реальность. Может, эти персонажи и в самом деле когда-то существовали — в другой эпохе, в другой стране? Слишком уж живыми они виделись Алине, слишком уж связанными были между собой эти короткие истории. Жаль, в поселке нет Интернета, как и после последней бури мобильной связи. Алина уже привыкла обходиться и без телефона, и без Интернета. Но сейчас последний ей бы пригодился.

Она решила, что утром отправится в город, найдет кафе с Интернетом и проведет собственное расследование. Чтобы не забыть детали, Алина достала тетрадь и принялась подробно записывать сон. Она описала город таким, каким видела его, мост с низкими каменными перилами, на котором ожидала неприметную карету. Жаль, что она не увидела герба на экипаже знатной дамы. Забавно оказалось бы обнаружить, что такой существовал в реальности. Ей хотелось узнать как можно больше о той незнакомке, о Диего де ла Торре и, конечно, о Элизабет Гарсия, дочери аптекаря.

Алина так воодушевилась предстоящими поисками, что не заметила, как просидела в кровати до утра, скрупулезно записывая детали всех увиденных после ее приезда в Гористый видений. И только когда молочная дымка рассвета медленно стала просачиваться сквозь наполовину прикрытое шторой окно, отложила тетрадь и ручку. После того как девушка записала историю со всеми подробностями, желание спать вернулось. Может, удастся увидеть продолжение истории? Но когда Алина уже стала задремывать, думая об Элизабет и Диего, ее разбудил настойчивый стук в окно. Девушка приподнялась на локте и заметила, что за стеклом кто-то маячит. Первым ее порывом было задернуть штору и затаиться, как в ту ночь, когда случилась буря. Стук повторился, и затем кто-то приблизил лицо к стеклу, желая разглядеть обстановку в комнате. Прячься не прячься, а ее заметят. Похоже, так и случилось, потому что тот, кто находился за окном, замахал руками, отчаянно пытаясь привлечь к себе ее внимание. Алина поднялась и осторожно приблизилась к окну. На улице находилась девушка или молодая женщина, которая, увидев Алину, сложила руки перед грудью, будто в мольбе. Похоже, что-то стряслось. Алина взялась за ручку, собираясь открыть окно. И в этот момент увидела, что у девушки за окном полностью белые, словно покрытые бельмами, глаза.

* * *

Герман открыл глаза и в первый момент ничего не увидел, завернутый в темноту, как в кокон. Только позже, когда несвойственная ему паника, вызванная внезапной слепотой, тошнотой подкатила к горлу, он различил далеко над собой покачивающиеся серебристые точки с длинными, как у комет, хвостами. Ему пришлось сощуриться, а затем, наоборот, широко раскрыть глаза, чтобы звезды наконец перестали расплываться и двигаться. Похоже, внезапные проблемы со зрением — последствия сильного удара. Огрели ли его дополнительно, чтобы вырубить понадежнее, или оказалось достаточно столкновения с машиной? Герман пошевелил конечностями, проверяя, не сломаны ли. Затем коснулся рассеченного над бровью лба и осторожно промокнул заливающую глаз кровь рукавом куртки. После этого постарался сесть: вначале перекатиться на бок, затем подтянуть к груди колени, опереться ладонью о землю, оказавшуюся сырой и вязкой. Судя по всему, он отлетел после удара на обочину. Но как бы там ни было, валяться и дальше на дороге, пусть и с краю, было не просто опасно, а смертельно опасно. Герману удалось сесть, но звезды вновь закачались и расплылись кометными хвостами, а ребра с левой стороны отозвались резкой болью. Похоже, приложился он здорово не только головой, но и боком. Герман вытянул ноги, и те неожиданно уперлись в препятствие. Препятствие было вокруг на расстоянии вытянутой руки — сухое, жесткое, царапающее ладони острыми каменными гранями. Стиснув зубы от боли, Герман кое-как поднялся на ноги и тут же оперся на стену, чтобы не упасть. Когда приступ внезапного головокружения отступил, мужчина тщательно, насколько мог, исследовал место. Открытие его не обрадовало: судя по всему, его скинули в узкую и глубокую яму. То ли они приняли его за мертвого и не стали заморачиваться, то ли собирались вернуться и добить свою жертву. Засыпать землей, к примеру. Уповать на то, что жители смилостивятся и отпустят его, было слишком наивно. Кричать тоже, наоборот, нужно затаиться, прикинуться мертвым и тем самым немного продлить себе жизнь. Позвонить кому-нибудь и рассказать, что с ним случилось, оказалось невозможным: прежде чем столкнуть в яму, у него забрали телефон, бумажник и ключи. Герман еще раз ощупал стены, проверяя, можно ли взобраться по ним. Но те были отвесными, каменистыми. Чудо, что, упав, он не сильно разбился. Спасло его то, что дно ямы было земляным, раскисшим от дождей, а не каменистым.