У судьбы две руки - Наталья Калинина

— Нет. Подменял коллегу. К счастью, на несколько часов. Но и эти часы выдались непростыми.

— Так, может, тебе кофе или чаю?

— Нет-нет, просто воды! И можно я руки сполосну? А то…

— Да, конечно! В ванной.

Герман невольно усмехнулся и похвалил себя за предусмотрительность. Вряд ли этот милый ветеринар так уж изнывал от жажды: простая уловка, чтобы проверить, не прячется ли кто у Алины в ванной или на кухне. Только бы еще не попросился отдохнуть в спальне на мягких подушках, а то у него, видите ли, ночка выдалась тяжелая… Вряд ли настолько, как у Германа. А девочка молодец: подыграла, даже чай-кофе предложила, будто и не прятала в своих будуарах «особо опасного преступника».

Хозяйка и гости еще тихо переговорили в коридоре — о чем именно, Герман не услышал, хоть и напрягал слух. А потом наконец-то хлопнула входная дверь, и следом за этим в спальню вошла Алина. Она присела на краешек кровати и, рассматривая Германа, чуть склонила голову набок, словно выискивала в его лице какие-то особые приметы.

— Значит, грабитель и насильник? — наконец-то спросила она с легкой усмешкой.

— Хуже. Еще и убийца. Невинных дев, котиков и младенцев.

— Герман, скажите честно, вы обманули моих знакомых? Заняли у них крупную сумму денег или как-то их «нагрели»?

— Клянусь, что уже сказал правду. Подробности — по дороге. Алина, у нас час, есть всего лишь час на то, чтобы уйти подобру-поздорову. Если вам, конечно, дорога ваша конопатая шкура.

Про конопатую шкуру, конечно, он зря: девица сразу нахмурилась, и ее янтарные глаза стали темными и непрозрачными. Но, честно говоря, ему уже надоело ее уговаривать. Время ограничено. И сложность не в том, что в час они могут не уложиться, а в том, что наверняка за домом ведется наблюдение, и Германа, загадочно исчезнувшего из ямы, ищут. К тому же утро уже сдернуло маскирующий покров темноты с сонных улиц и злорадно заухмылялось неуместно ярким солнцем, и потому придется приложить немалые усилия и помолиться всем богам, чтобы выбраться из этого треклятого поселка. Да и силы у Германа ограничены, а боль терзает не только разбитую голову, но и стискивает ребра, мешая свободно дышать. Что уж говорить о ноге.

— Черт с вами, — сдался он вконец и поднялся. — Оставайтесь, а я пойду. Надеюсь, вы не сговорились с этими и дадите мне спокойно уйти?

Резкое движение отозвалось в ребрах острой болью, заставив Германа усомниться в их целости. Он хоть и стиснул зубы, но сквозь них все равно прорвался невольный стон.

— Куда вы в таком виде? Вы и десяти метров не пройдете, — озвучила Алина вслух его мрачные прогнозы.

— А придется, — пробурчал он. — Если меня застанут здесь, не поздоровится не только мне, но и вам. Так что в ваших же интересах либо последовать за мной, либо дать уйти мне одному. Но потом не жалуйтесь на то, что остались. Я вас предупредил.

— Я с вами, — наконец-то решилась Алина. И, перехватив вопросительный взгляд Германа, пояснила: — Надо же вас кому-то довести. Один вы не дойдете. Кстати, далеко?

— До маяка.

— Но это…

— Да, далеко. У меня возле шоссе осталась машина. Но ваши друзья отняли у меня ключи, права, наличку и телефон. Так что придется топать пешком. И обходными путями, потому что той дорогой, которая ведет к автомобилю, воспользоваться вряд ли можно. Там наверняка уже расставили караулы.

— Тогда как вы собираетесь покинуть поселок? — удивилась Алина, похоже, уже сомневаясь в правильности своего решения.

— Вылезем через окно во второй спальне. За домом есть маленький проход к хозяйственному блоку, насколько мне помнится, а за ним — стена, за которой — засаженный кустарником пустырь и лес. Конечно, ваши знакомые могут и там караулить. Но не думаю. Они прочесывают поселок — все пустующие дома, которых тут сейчас много. Помните, я говорил вам, чтобы вы обратили внимание на то, так ли уж поселок населен? Вот то, что в нем мало жителей, сейчас и сыграет нам на руку. Возьмите с собой только самое необходимое, что может поместиться в вашу сумочку. И… есть у вас что-нибудь обезболивающее?

Алина кивнула, но с места не сдвинулась. Нахмурившись, словно думая о чем-то неприятном или решая дилемму, она потеребила край домашней кофты, а затем вскинула на мужчину глаза.

— Герман, разрешите мне кое-что сделать. Только без вопросов. Думаю, я смогу вам немного помочь и без таблеток.

— В смысле?

— Я умею снимать боль.

— Вы что, экстрасенс или кто там еще? — опешил он от такого поворота.

— Я просила не спрашивать, — ответила она ему его же словами, но при этом губы ее дрогнули, и усмешка вышла горькой и жалкой. — Мне нужно будет к вам прикоснуться.

Ее смущение оказалось таким забавным, что он невольно улыбнулся:

— Если, конечно, ваши прикосновения окажутся в рамках приличия. Валяйте! Я не ядовитый.

Она промолчала, но густой румянец полностью поглотил ее веснушки. Как ни странно, это показалось Герману неожиданно милым. А сама девица — вполне даже симпатичной.

Но все равно не в его вкусе.

— Садитесь поудобнее, откиньтесь на спинку кровати. И просто закройте глаза. Сосредоточьтесь на том, что и где у вас болит. Так мне будет легче почувствовать.

— Ну, я могу это и словами сказать. Если так окажется быстрее. Надеюсь, наш «сеанс» не затянется надолго?

— Нет.

— Валяйте, — вновь повторил он и прикрыл, как она просила, глаза. Глупость, конечно. Им сматываться нужно. Дорога каждая минута. Но отчего-то, не особо веря в «целительные способности» Алины (вообще не веря никому, даже докторам), он ее послушался. Девушка помедлила, а потом легонько коснулась прохладной ладонью его лба. Прикосновение это оказалось приятным. Но затем боль запульсировала под ее ладонью с новой силой. Герман поморщился, невольно стиснул зубы, и Алина поспешно убрала руку. Легче не стало. Напротив, без ее прикосновения он ощутил странную потерю. Но девушка уже коснулась через одежду его груди, помедлила, словно прислушиваясь к своим ощущения, а затем тяжело вздохнула.

— Похоже, ребро сломано. Вот здесь.

— Вы что, рентген? — Герман открыл глаза и удивленно уставился на нее. Она покачала головой, призывая его замолчать, и закусила губу.

— Сейчас станет больно, а потом — легче. Но это временное облегчение. За раз я вас вряд ли вылечу. — Голос ее вдруг зазвучал так уверенно, словно происходящее было для нее не просто нормальным, но и привычным. Ее уверенность невольно передалась и ему, погасила готовое вот-вот сорваться с губ скептическое замечание. Герман прикрыл глаза и растворился в умиротворении и покое, которые неожиданно принесли ему ее прикосновения. Он чувствовал их даже через одежду. От ладоней Алины исходили особые то ли тепло, то ли, наоборот, прохлада, он не мог определить, что именно. Но это ощущение одновременно и остужало боль, и согревало тело изнутри, как хороший коньяк. И как бы ему ни хотелось сохранить сознание ясным, он, убаюканный этими ощущениями, стал задремывать. Герман даже не почувствовал, как Алина легонько прошлась ладонями по его больной ноге. Разбудил его ее оклик: