Свет вечный - Анджей Сапковский

Каспер Унгерат, прояснил таборит, это вроцлавский купец,богат просто до непристойности, в своих барских замашках так самонадеян игорделив, что в Гнеговицах под Вроцлавом бург себе купил и в этом бурге какшляхтич себе сидит, уже ему как бы и шляхетство светит, уже и о гербепомышляет, ха-ха. В рамках этих замыслов сыновей своих, Гебхарда и Гильберта, ввойске епископа армигерами пристроил. В какой-то пограничной рубке поймалиГильберта табориты из Одр. Быстро узнав, какая золотая наседка попала им вруки, и какие золотые яйца снести может, запросили за пленника ровнехонькопятьсот коп[48] денежек выкупа.

– Вот это сумма, ха-ха, не фунт изюма. Теперьпонимаете, в чем дело? Унгерат, старый скряга, договорился, хочет уладить делопо безналичному расчету. За свободу Гильберта получат свободу пленные чехи,утраквисты, захваченные силезцами. У Унгерата есть знакомства, связи, должники.Быстренько обеспечил себе пленников. То есть, нас, ха-ха. Выходит, ха-ха, чтомы, учитывая и этого полумертвого, идем по каких-то восемьдесят коп per capita,[49] хехе, в общем балансе. Я сказал бы, что в среднем ценанеплохая. Разве что кто-то из господ ценит себя дороже.

Никто не отозвался. Глас из Либочан звонко засмеялся.

– На обмен нас везут, господа. Так что выше голову,ха-ха, недолго быть нашей неволе, недолго!

Теснота и духота внутри фургона стали причиной того, что наузников напала сонливость, спали почти беспрерывно. Рейневан, когда не спал,размышлял.

Кто его предал во Вроцлаве?

Исключая обыкновенную случайность, а в сложившейся ситуациислучайности надо исключать, возможностей оставалось немного. Люди со временемменяются. Ахиллес Чибулька мог покуситься на спрятанные под полом аптекизолотые монеты, желание овладеть ими могло стать непреодолимым искушением. Чтоже тогда говорить об Аллердингсе, которого Рейневан вообще не знал, а имелполное основание считать его наемным подлецом?

Однако, главным подозреваемым оставался, естественно патерФелициан, Ганис Гвиздек, прозванный Вошкой, для которого ложь, предательство имошенничество, были, казалось, второй натурой. Аллердингс предупреждал об этомРейневана, но тот пренебрег предупреждениями и недобрыми предсказаниями. Omnis[50] ксендз avaritia,[51] ссылался он нараспространенную поговорку, Фелициан не предаст из-за своей жадности, потомучто если бы предал, то сто флоринов ушли бы у него из-под носа. Аллердингса этоне убедило.

«Аллердингс мог быть прав, – в отчаянии думалРейневан. – Собственную шкуру отец Фелициан мог ценить выше ста флоринов,мог предать из-за страха за шкуру. Мог предать, чтобы снискать чью-то милость иполучить в будущем большую выгоду. Да, многое указывало на то, что предателембыл именно отец Фелициан. А коль так…

«А коль так, – в отчаянии думал Рейневан, – товесь искусный вроцлавский план ни к чему. Шансы быстро разыскать Ютту пропали,надежды развеялись. Опять неизвестно, что делать, с чего начинать. Опять тупик.Опять исходная точка».

«Если вообще будет какой-то выход, – думалРейневан. – Весельчак Глас может ошибаться. Может, нас вообще не обменяют?Может быть так, как в замке Троски, – утраквистов покупают, чтобы их потомзамучить на эшафоте с целью поднятия духа местного населения».

А на то, что спасет его таинственная призрачная дама, в этотраз рассчитывать трудно.

Больной перестал стонать и бредить. Лежал спокойно и наверноедаже чувствовал себя лучше. При свидетелях Рейневаен уже не осмелилсяиспользовать магию, так что выздоровление следовало приписать естественнымфакторам.

– Вылезайте! Давай, давай! Быстро! С воза!

Солнце резануло по глазам, глоток холодного воздуха едва нелишил его сознания. Чтобы удержаться на размягченных как желе ногах емупришлось ухватиться за плечо Яна Куропатвы из Ланьцухова. Стоящему сбокуНадобному не было лучше, он просто висел, бледный как мертвец, на плечеКохловского. Торговец оружием, хоть и менее внушительной внешности, оказалсявозле Ганса из Либочан наиболее выносливым. Они оба с чехом стояли уверенно илучше остальных делали вид, что не боятся.

– Будет обмен пленными, господа гуситы, – сообщилим с высоты седла Эбервин фон Кранц, командир наемников. Скоро станетесвободными. Этой милостью вы обязаны присутствующему здесь вельможному панычуГебхарду Унгерату, сыну ясновельможного Каспера Унгерата. Так что кланяйтесь!Низко! Ну же!

Гебхарт Унгерат, коренастый и безобразный, как гном, высокозадрал голову и надул губы. После чего развернул коня и отъехал шагом.

– Пошли, еретики, пошли! Туда, к мосту! Эй, вы, этогобольного надо будет нести!

– Это река Ольза, – проворчал вдруг посерьезневшийГлас. – Мы находимся где-то между Фриштатом и Цешином. На мосту будетобмен. Такова традиция.

Перед мостом им приказали остановиться, окружили лошадьми.Под мостом полноводная Ольза шумела, омывала опоры, переливалась черезводорезы.

Ждали недолго. На противоположном берегу появился всадник. Вкапалине, кольчужном капюшоне с накидкой, бурой яке, надетой на бригантину,типичный ман, мелкий густский шляхтич. Он присмотрелся к ним. Два раза повернулконя, перед тем, как с цокотом копыт выехал на мост. Переехал на их сторону,внимательно осматриваясь. Эбервин фон Кранц пошел ему на встречу. Минутуразговаривали. Потом оба заехали напротив Гебхарта Унгерата.

– Говорит, – откашлялся Эбервин фон Кранц, –что слово сдержали. Привели паныча Гильберта. Они знают, что вместо пяти, какбыло уговорено, у нас шестеро, таким образом, чтобы продемонстрировать добруюволю, вместе с панычом Гильбертом, освобождают еще одного силезца. Толькосначала хочет увидеть наших пленников.

Гебхард надул губы, снисходительно кивнул головой. ВедомыйЭбервином гуситский ман шагом подъехал к узникам, посмотрел на них из-подкапалина. А Рейневан наклонил голову. Из опасения, что его лицо выдаст его.

Маном был Урбан Горн. Роль малозначащего и еще менеесообразительного посланника он играл превосходно. С опущенными глазами что-товполголоса смиренно пробормотал Эбервину, поклонился Гебхарду Унгерату.

– Ты увидел, что хотел увидеть, – сказал емуЭбервин. – Так что иди к своим. Заверь, что и мы слово сдержали и никакоговероломства не замышляем. Честный обмен.