Темные аллеи. Окаянные дни - Иван Алексеевич Бунин

с криком ужаса и смехом

    Кидался в сумрак дальних вод,

Будя орган пещер тысячекратным эхом,

    Наяд пугливый хоровод.

〈1916〉

Голубь

Белый голубь летит через море,

Через сине-зеленое море,

Белый голубь Киприды завидел,

Что стоишь ты на жарком песке,

Что кипит белоснежная пена

По твоим загорелым ногам,

Он пернатой стрелою несется

Из-за волн, где грядой голубою

Тают в солнечной мгле острова,

Долетев, упадает в восторге

На тугие холодные груди,

Орошенные пылью морской,

Трепеща, он уста твои ищет,

А горячее солнце выходит

Из прозрачного облака, зноем,

Точно маслом, тебя обливает —

И Киприда с божественным смехом

Обнимает тебя выше бедр.

〈1916〉

Семнадцатый год

Наполовину вырубленный лес,

Высокие дрожащие осины

И розовая облачность небес:

Ночной порой из сумрачной лощины

Въезжаю на отлогий косогор

И вижу заалевшие вершины,

С таинственною нежностью, в упор

Далеким озаренные пожаром.

Остановясь, оглядываюсь: да,

Пожар! Но где? Опять у нас, – недаром

Вчера был сход! И крепко повода

Натягиваю, слушая неясный,

На дождь похожий, лепет в вышине,

Такой дремотно-сладкий и бесстрастный

К тому, что там и что так страшно мне.

27. VI.17

Змея

Зашелестела тонкая трава,

Струею темной побежала —

И вдруг взвилась и смотрит цифра 2,

Как волосок, трепещет жало…

Исчадие, проклятое в раю,

Какое наслаждение расплющить

Головку копьевидную твою,

Твой лик раскосый и зовущий!

25. VIII.17

«Как много звезд на тусклой синеве…»

Как много звезд на тусклой синеве!

Весь небосклон в их траурном уборе.

Степь выжжена. Густая пыль в траве.

Чернеет сад. За ним – обрывы, море.

Оно молчит. Весь мир молчит – затем,

Что в мире Бог, а Бог от века нем.

Сажусь на камень теплого балкона.

Он озарен могильно, – бледный свет

Разлит от звезд. Не слышно даже звона

Ночных цикад… Да, в мире жизни нет.

Есть только Бог над горними огнями,

Есть только он, несметный, ветхий днями.

29. VIII.17

«Вид на залив из садика таверны…»

Вид на залив из садика таверны.

В простом вине, что взял я на обед,

Есть странный вкус – вкус виноградно-серный —

И розоватый цвет.

Пью под дождем, – весна здесь прихотлива,

Миндаль цветет на Капри в холода, —

И смутно в синеватой мгле залива

Далекие белеют города.

10. IX.17

«У ворот Сиона, над Кедроном…»

У ворот Сиона, над Кедроном,

На бугре, ветрами обожженном,

Там, где тень бывает от стены,

Сел я как-то рядом с прокаженным,

Евшим зерна спелой белены.

Он дышал невыразимым смрадом,

Он, безумный, отравлялся ядом,

А меж тем, с улыбкой на губах,

Поводил кругом блаженным взглядом,

Бормоча: «Благословен Аллах!»

Боже милосердый, для чего ты

Дал нам страсти, думы и заботы,

Жажду дела, славы и утех?

Радостны калеки, идиоты,

Прокаженный радостнее всех.

16. IX.17

Эпитафия

На земле ты была точно дивная райская птица

На ветвях кипариса, среди золоченых гробниц.

Юный голос звучал, как в полуденной роще цевница,

И лучистые солнца сияли из черных ресниц.

Рок отметил тебя. На земле ты была не жилица.

Красота лишь в Эдеме не знает запретных границ.

19. IX.17

Воспоминание

Золотыми цветут остриями

У кровати полночные свечи.

За открытым окном, в черной яме,

Шепчет сад беспокойные речи.

Эта тьма, дождевая, сырая,

Веет в горницу свежим дыханьем —

И цветы, золотясь, вырастая,

На лазурном дрожат основанье.

Засыпаю в постели прохладной,

Очарован их дрожью растущей,

Молодой, беззаботный, с отрадной

Думой-песней о песне грядущей.

19. IX.17

Волны

Смотрит на море старый Султан

Из сераля, из окон Дивана:

В море – пенистых волн караван,

Слышен говор и гул каравана:

«Мы зеленые, в белых чалмах,

Мы к Стамбулу спешим издалека, —

Мы сподобились зреть, падишах,

И пустыню, и город пророка!»

Понимает укоры Султан

И склоняет печальные вежды…

За тюрбаном белеет тюрбан,

И зеленые веют одежды.

19. IX.17

Ландыш

В голых рощах веял холод…

Ты светился меж сухих,

Мертвых листьев… Я был молод,

Я слагал свой первый стих —

И навек сроднился с чистой

Молодой моей душой

Влажно-свежий, водянистый,

Кисловатый запах твой!

19. IX.17

Свет незакатный

Там, в полях, на погосте,

    В роще старых берез,

Не могилы, не кости —

    Царство радостных грез.

Летний ветер мотает

    Зелень длинных ветвей —

И ко мне долетает

    Свет улыбки твоей.

Не плита, не распятье —

    Предо мной до сих пор

Институтское платье

    И сияющий взор.

Разве ты одинока?

    Разве ты не со мной

В нашем прошлом, далеком,

    Где и я был иной?

В мире круга земного,

    Настоящего дня,

Молодого, былого

    Нет давно и меня!

24. IX.17

«О радость красок! Снова, снова…»

О радость красок! Снова, снова

Лазурь сквозь яркий желтый сад

Горит так дивно и лилово,

Как будто ангелы глядят.

О радость