Вторая мировая война - Энтони Бивор

Погода была такой же плохой и дальше к северу, где находились Первая и Девятая армии. Самолеты Девятой воздушной армии генерал-майора Элвуда Кесады нанесли удары по мостам через Рейн, чтобы не дать подойти немецким подкреплениям. 5 ноября один пилот истребителя очень удивился тому, как взорвался весь мост и рухнул в Рейн, когда он нечаянно попал во взрывчатку, заложенную немецкими саперами, чтобы взорвать мост в случае приближения союзных войск.

Погода с постоянными дождями стояла в течение тринадцати дней подряд. 14 ноября Брэдли проехал на джипе через Арденны, которые только что усыпал первый легкий снежок. Он направился в штаб Первой армии на бельгийский курорт Спа, где располагался Генеральный штаб немецкой армии во время Первой мировой войны. Теперь штаб Ходжеса заседал за раскладным столом в казино, под огромными люстрами, в то время как самолеты-снаряды Фау-1 и ракеты Фау-2 рассекали небо по направлению к Лондону и Антверпену.

Рано утром 16 ноября метеосводка обещала хорошую погоду, как раз после того как Ходжес решил в любом случае наступать. На рассвете, впервые за последние несколько недель, взошло солнце. Все смотрели в небо с сомнением. Вскоре после полудня над головой появились «крепости» и «либерейторы» американской Восьмой воздушной армии и «ланкастеры» английской бомбардировочной авиации, для того чтобы проложить союзным войскам путь через «Западный вал». Брэдли нервничал после катастрофы, которая произошла в самом начале операции «Кобра», и принял все меры предосторожности, чтобы американские бомбардировщики не разбомбили свои войска, готовящиеся к наступлению. И хотя в этот раз обошлось без жертв от собственной авиации, продвигающаяся вперед пехота и бронетехника вскоре наткнулись на немецкие «сады дьявола» и по всему фронту, и в глубину.

Первая армия должна была наступать из Аахена через Хюртгенский лес к реке Рур. Ее части планировали захватить дамбы к югу от города Дюрен, которые немецкая армия могла бы использовать для того, чтобы пресечь впоследствии любую возможность союзников переправиться через реку. Излишне полагаясь на мощные артподготовки и воздушные налеты, которые должны были пробить союзникам дорогу вперед, как Брэдли, так и Ходжес недооценили предстоящие сложности. Они окажутся гораздо тяжелее, чем в битве среди живых изгородей Нормандии.

Хюртгенский лес, к юго-востоку от Аахена, был темным зловещим скоплением тридцатиметровых сосен на крутых холмах. Американские солдаты никак не могли сориентироваться в пугающем своим величием лесу. Они воспринимали этот район «как жуткую охотничью местность, где может находиться логово ведьм». Предстояло тяжелое для пехоты сражение, однако батальоны, полки и дивизии, брошенные в него, были не обучены и не подготовлены к тому, что их ожидало. Крутые овраги, лесные массивы – это была местность не для танков или орудий, к чьей поддержке они так привыкли, и не для активной поддержки истребителей-бомбардировщиков. Для немецкой же 275-й пехотной дивизии, с ее хорошими навыками маскировки, устройства блиндажей, установки мин и ловушек, это было идеальное место для обороны.

Тяжелые потери в пехоте после высадки в Нормандии означали, что на передовой возрастала доля частей, состоящая в основном из плохо обученных новобранцев. Брэдли был зол не только на качество подготовки войск, но и на малое количество частей, прибывающих на европейский театр военных действий. Он только что узнал, что генерал Макартур придерживает львиную долю пополнения для кампании на Филиппинах. Казалось, что в Вашингтоне уже даже и на словах не поддерживали позицию «Германия важнее». Военное министерство урезало пополнения Эйзенхауэру с 80 тыс. до 67 тыс. человек в месяц.

Система пополнения в армии США была жестокой и не очень продуманной, да и у англичан не намного лучше. После тяжелых потерь в результате любого сражения любой солдат из тыловых частей мог неожиданно оказаться в одном из пересыльных пунктов пополнения, которые прозвали repple depple, вместе с зелеными юнцами, только что прибывшими из Штатов. Было приложено много организационных усилий, чтобы вновь прибывшие не были сразу брошены в бой, не успев понять, где они и с кем воюют. И тем не менее, они были совершенно не подготовлены к тому, что им предстояло. Если этим пополнениям удавалось выжить в первом бою и победить свой страх, у них был шанс выжить и в следующем.

Тактика немцев была простой и жестокой. Она была нацелена на максимальное уничтожение живой силы противника. Казалось, у немецких солдат был дьявольский талант устраивать различные ловушки: противотанковые мины Теллера, соединенные с растяжками и печально знаменитые противопехотные фугасные мины нажимного действия, которые отрывали ногу, как только ее убирали с педали. Любая просека или тропинка были заминированы и завалены упавшими деревьями. Эти баррикады были оборудованы ловушками и пристреляны минометными и артиллерийскими батареями. Неудачу терпело одно наступление за другим. «Несколько отделений и взводов просто исчезли, – говорилось в одном из отчетов злополучной 28-й дивизии. – Минометные мины, падая на наступающих, несущих взрывчатку, вызывали детонацию, и люди взрывались; если кто-нибудь двигался, из-за деревьев без промаха начинал строчить пулемет. Один солдат-резервист, истерически всхлипывая, пытался выкопать себе в земле нору руками. После полудня этот батальон отступил на исходные рубежи».

Дождь редко прекращался, что усугубляло ситуацию. С деревьев все время капало, земля раскисла, а окопы залило водой. Поскольку одежду для плохой погоды не подвезли и мало кто помнил уроки ведения окопной войны четвертьвековой давности, американские солдаты несли большие потери от увечий «траншейной стопы» или «погружения». Еще больше тревожило и усиливалось зловещей атмосферой леса резкое увеличение паники при отступлении, самострелов, истерик, самоубийств и дезертирств. Рядовой Эдди Словик из 28-й дивизии в Хюртгене был единственным американцем, расстрелянным за трусость. В вермахте не могли поверить тому, насколько мягкими оказались англо-американцы. У немцев за дезертирство расстреливали автоматически, а после особого указа Гиммлера могли расстрелять еще и семью дезертира.

Офицеров снимали с должностей одного за другим, когда они не могли поднять солдат в атаку. В 8-й дивизии почти все офицеры в одном батальоне были сняты со своих должностей, и их смену постигла та же участь. В этой кровопролитной, ужасной и грязной битве одна дивизия за другой выводились с передовой на переформирование. Люди, страдающие от физического и психологического истощения, выходили с немигающими мертвыми глазами, с «остекленевшим» от ужаса взглядом. Всего в Хюртгенском лесу американцы потеряли 33 тыс. человек, более чем четверть всех задействованных в боях войск.

Ходжеса сурово критиковали в первую очередь за отсутствие изобретательности и ведение боевых действий в таких невыгодных условиях, где американцы неминуемо должны были выказать свою слабость, а немцы – силу. Однако лес был единственной дорогой к деревне Шмидт и рурским плотинам, которые нужно было взять для обеспечения переправы. Даже на более открытых участках севернее Аахена немецкие части защищали каждую укрепленную деревню, пока американцы не уничтожали ее дотла. Когда американский офицер разведки спросил молодого пленного лейтенанта вермахта, не жаль ли ему, что его страну разрушают, немец просто пожал плечами и ответил: «Скорее всего, после войны она не будет нашей. Почему бы и не разрушить?» А дальше к северу английская Вторая армия, поворачивающая на юг от Неймегена, оказалась в густом лесу Райхсвальда в таком же положении, как и солдаты Ходжеса в Хюртгене. 53-я (Уэльская) дивизия потеряла за девять дней боев 5 тыс. человек.