Вторая мировая война - Энтони Бивор

Когда речь зашла о Балканах, Черчилль представил то, что он называл «неудобным» документом, который позже стал известен как «процентное соглашение». Это был список стран с предлагаемым разделением влияния в них Советского Союза и западных союзников.

Румыния: Россия – 90 %; остальные – 10 %.

Греция: Англия (совместно с США) – 90 %; Россия – 10 %.

Югославия: 50 % на 50 %.

Болгария: Россия – 75 %; остальные – 25 %.

Сталин внимательно просмотрел бумагу, затем увеличил долю Советов в Болгарии до 90 % и в левом верхнем углу поставил «птичку» своим знаменитым синим карандашом, затем подвинул бумагу через стол Черчиллю. Черчилль довольно робко заметил, что «могут подумать, что это очень цинично – распоряжаться такими вопросами, судьбоносными для миллионов людей, в такой пренебрежительной манере. Не лучше ли сжечь этот листок?»

«Нет, оставьте себе», – небрежно ответил Сталин. Черчилль сложил его и положил в карман.

Премьер-министр пригласил Сталина на обед в британское посольство, и тот согласился, к искреннему удивлению официальных лиц в Кремле. Впервые за все время вождь решил посетить иностранное посольство. За обедом разговор вертелся в основном вокруг Балкан и Центральной Европы. Когда подавали одно из блюд, гости услышали раскаты артиллерийского салюта в честь взятия города Сегед в Венгрии. В послеобеденной речи Черчилль вернулся к вопросу о Польше: «Англия вступила в войну ради сохранения свободы и независимости Польши, – сказал он. – У англичан есть моральная ответственность по отношению к народу Польши и его духовным ценностям. Важно то, что Польша – католическая страна. Мы не можем позволить, чтобы развитие событий внутри страны осложнило отношения с Ватиканом».

«А сколько у папы римского дивизий?» – перебил Сталин. Это единственное замечание, ставшее теперь знаменитым, показало, что Сталин умел крепко держать то, что ухватил. Оккупация Польши Красной Армией автоматически вела к приходу к власти правительства, «дружественного Советскому Союзу». К большому удивлению, Черчилль, несмотря на весь свой внутренний антибольшевизм, тем не менее полагал, что его поездка в Советский Союз была очень успешной, и что Сталин его уважает и даже симпатизирует ему. Временами он так же обманывался, как и Рузвельт.

Однако Черчилль, по крайней мере, получил согласие Сталина на интервенцию англичан в Грецию, чтобы спасти ее от «большевистского потопа», как он позднее выразился. IIIкорпус генерал-лейтенанта Рональда Скоби должен был находиться в готовности, чтобы предотвратить любую попытку захвата власти в стране силами Фронта национального освобождения ЭАМ-ЭЛАС, где преобладали коммунисты, как только немецкие войска покинут территорию Греции. Черчилль, питавший самые добрые чувства к греческой королевской семье, намеревался создать в Афинах правительство, дружественное Великобритании.

Хотя фельдмаршал Брук и обсудил военную обстановку с генералом Антоновым, зам. начальника Генштаба и членом Ставки Верховного Главнокомандования, и другими советскими военачальниками, тема поражения вермахта не затрагивалась лидерами ни в Квебеке, ни в Москве. Рейх атаковали теперь с двух сторон. В дополнение к «Западному валу», немцам было приказано теперь соорудить и «Восточный вал». Гауляйтер Эрих Кох и руководство нацистской партии в Восточной Пруссии мобилизовали большую часть взрослого населения – и мужчин и женщин – на оборонительные земляные работы. С армией не советовались, поэтому большая часть этих работ была совершенно бесполезна.

5 октября Красная Армия начала наступление на Мемель. Приказ об эвакуации гражданского населения поступил только через два дня, потом был отменен. Коху не понравилась мысль об эвакуации, и Гитлер поддержал его: эвакуация подала бы пораженческий пример всему остальному рейху. Началась паника, в результате которой многие женщины и дети оказались отрезанными в Мемеле. Некоторые утонули в Немане, пытаясь бежать из горящего разрушенного города.

16 октября Ставка ВГК отдала приказ Третьму Белорусскому фронту генерала Черняховского начать наступление на Восточную Пруссию на участке между Эбенроде и Гольдапом. Гудериан перебросил туда танковые подкрепления, чтобы отбросить назад советские войска. После того как советские войска отступили, были обнаружены следы зверств по отношению к гражданскому населению. В деревне Неммерсдорф были изнасилованы и убиты женщины и девушки, а тела некоторых жертв, по слухам, были распяты на дверях амбаров. Геббельс послал туда фотографов. Переполненный праведным гневом, он не упускал возможности показать немецкому народу, почему они должны воевать до конца. Поначалу казалось, что его усилия приводят к нулевому результату. Но когда через три месяца началось настоящее вторжение в Пруссию, снимки, опубликованные в нацистской прессе, стали всплывать в памяти людей.

Даже до событий в Неммерсдорфе многие женщины были напуганы тем, что может произойти. Несмотря на то, что в послевоенные годы подавляющее большинство немцев уверяло, что ничего не ведало об ужасах, происходивших на Восточном фронте, в действительности все они имели известное представление о том, что творили на Восточном фронте немецкие войска. И по мере продвижения Красной Армии вглубь рейха они представляли, какой должна быть месть. «Вы знаете, что русские действительно продвигаются в наши края, – писала в сентябре одна молодая мать, – поэтому я не собираюсь ждать: я предпочитаю убить себя и детей».

Объявление Гиммлером 18 октября массовой мобилизации гражданского населения в ряды народного ополчения – фольксштурма – настроило некоторых немцев на решительное сопротивление, но подавляющее большинство было очень подавлено этой вестью. Их вооружение было жалким: разнокалиберные старые винтовки, захваченные у разных армий в самом начале войны, и противотанковые гранатометы «фаустпатрон». Но поскольку все мужчины, годные к призыву, уже были призваны в вермахт, ряды фольксштурма могли пополняться только стариками и подростками. Вскоре такое ополчение станут называть «рагу», потому что оно состояло из «старого мяса и молодых овощей». Поскольку правительство не выдавало бойцам фольксштурма никакого обмундирования, кроме нарукавных повязок, многие сомневались, что к ним будут относиться как к законным военнослужащим, особенно из-за отношения вермахта к партизанам на Восточном фронте. Позже Геббельс организовал большой парад в Берлине с камерами кинохроники, перед которыми призывники фольксштурма присягали на верность Адольфу Гитлеру. Ветераны Восточного фронта не знали, плакать им или смеяться во время этого спектакля.

Гитлер, убежденный в том, что Третья армия Паттона представляет собой самую большую угрозу, приказал перебросить большую часть танковых дивизий в Саарскую область. Эти дивизии, которыми командовал генерал-полковник Хассо фон Мантейфель, были сведены в новую Пятую танковую армию. Это название не вселяло энтузиазма, поскольку предыдущие две армии с таким номером были наголову разбиты. Рундштедт, предполагая, что американцы сначала сконцентрируют свои силы для того, чтобы взять Аахен, перебросил туда столько пехотных дивизий, сколько смог собрать.

Первая армия генерал-лейтенанта Кортни Ходжеса подошла к Аахену с полным ощущением того, что она наконец на немецкой территории. Всего в нескольких сотнях метров от границы американцы захватили замок XIX в. в «готическом стиле Бисмарка», с тяжелыми железными решетками и массивной мебелью. Он принадлежал племяннику бывшего главнокомандующего сухопутными войсками Гитлера генерал-фельдмаршала фон Браухича. Австралийский военный корреспондент Годфри Бланден так описал свой первый бой на немецкой земли: «Сражались под ярким солнцем и безоблачным небом, где самолеты-корректировщики “пайпер” плавали в воздухе, как воздушные змеи. Бой шел на красивейшей местности, среди зеленых полей с аккуратными живыми изгородями, холмами, покрытыми нежным леском, и небольшими деревушками с иглами шпилей на церквях».