Паткуль. Неистовый лифляндец - Борис Николаевич Григорьев

но умного. В Воронеже Пётр дал указание построить специальный корабль, который должен был доставить Украинцева в Стамбул. Для обеспечения миссии Украинцева в Голландию 6 августа выехал посол Андрей Артамонович Матвеев, сын убитого стрельцами боярина. В его задачу входило добиться поддержки со стороны Генеральных Штатов и Англии в деле заключения мира с султаном. Матвеев получил также инструкции попытаться привлечь Голландию в антишведский союз, а если это не удастся, то, по крайней мере, договориться о том, чтобы в предстоящей войне Голландия и Англия занимали нейтрально-дружественную позицию.

В Берлин выехал посол Ю.Ю.Трубецкой уговаривать бранденбургского курфюрста вступить в тройственный антишведский союз. Саксонцу Я. Х.Флеммингу, другу и доверенному лицу короля Августа, удалось склонить бранденбургского курфюрста только к оборонительному союзу, но этого было мало – нужно было отговорить Фридриха III от участия в испанских делах и попытаться заинтересовать его делами шведскими.

Эскадра из 12 боевых кораблей и вспомогательной флотилии под командой Ф.А.Головина с Е.И.Украинцевым на борту отплыла из Воронежа 27 апреля. Капитаном на одном из судов был Пётр (Пётр Михайлов), остальными кораблями командовали иностранцы. Во время подготовки похода к Петру поступила жалоба Гвариента на П.Б.Возницына, который своим поведением на Карловицком конгрессе разозлил австрийцев. Жалоба на посла не поколебала доверия царя к Возницыну, который плыл вместе с царём до Азова, где ветеран Карлович вместе с адмиралом Ф.А.Головиным разрабатывал инструкции для миссии Украинцева. Наказ, как всегда, состоял из двух частей: официальной, протокольной и тайной, раскрывавшей существо предстоящих переговоров, и предоставлял Украинцеву большую самостоятельность в действиях: «учинить по своему рассмотрению» или «делать как угодно, только чтобы дело сделать».

5 августа эскадра вышла к Керчи и стала на виду у турецкой крепости. Впечатление турок от появления русской эскадры в одном слове выразил адмирал Крюйс – «ужас». Турки никак не хотели пускать корабли в Стамбул, пугали трудностями плавания по морю, предлагали отправить посольство по суше, торговались по поводу кораблей сопровождения. Тогда Ф. Головин по поручению Петра заявил адмиралу Хассан-паше: «В таком случае мы проводим своего посланника со всею эскадрой». Туркам пришлось пойти на уступки, и скоро линейный 46-пушечный корабль «Крепость» взял курс на Константинополь, а Пётр вернулся в Воронеж, откуда в сентябре 1699 года прибыл в Москву.

В Москве с 26 июля находилось большое шведское посольство (150 чел.) во главе с двумя послами – Ю. Бергенхъельмом, бывшим главным обвинителем Паткуля, и А. Линдхельмом. Шведы прибыли известить царя о вступлении на престол Карла ХII и привезли с собой богатые дары – серебряные изделия германских и шведских мастеров весом 8 пудов 9 фунтов 88 золотников и на сумму 3.245 рублей 26 алтын и 1 деньгу. Таких богатых подарков шведы русским никогда не дарили, и это красноречиво свидетельствовало о намерениях стокгольмского двора с Россией не ссориться.

По тогдашним законам при заступлении нового монарха на престол требовалось подтверждение основных договоров, существовавших между обеими странами. В данном случае речь шла о подтверждении Кардисского мира. Кроме того, шведам надо было заручиться в Москве миром и потому, что Европа наперегонки состязалась в привлечении Швеции на свою сторону в борьбе за испанское наследство, и Карлу ХII надо было своевременно сориентироваться и стать на нужную сторону. Царю Петру Кардисский мир был как нож в сердце, но расторгать его сейчас было бы неразумно. Отсутствие мира означало войну, а воевать со Швецией было ещё рано. Нужно было делать хорошую мину при плохой игре, обманывать шведов и собирать силы. Впрочем, пишет Н.Г.Устрялов, царь «не страшился ни упрёков современников, ни суда потомков: государственные выгоды отечества были выше всех расчётов».

Вообще же со шведами приключился настоящий курьёз. По Петру, они лучше бы и не приезжали и избавили бы его от необходимости лицемерить. Поэтому он поручил своим думным дьякам предупредить Книпперкрона, что если посольство не прибудет в Москву до Сырной недели, то тогда они лучше пусть вовсе не приезжают, потому как он будет в отъезде. Пётр не сомневался, что шведы к Сырной неделе не поспеют, потому что к этому времени он уже будет находиться под Азовом.

Но шведы проявили упрямство, и в мае 1699 года их посольство появилось под Москвой. Стокгольму, прежде чем пускаться в серьёзные европейские дела, во что бы то ни стало нужно было подстраховать восточный фланг. Шведов выехал встречать боярин Лев Кириллович Нарышкин и попытался выпроводить их обратно: «Для чего вы едете к Москве, ведая, что государя там нет?» – без всякой «дипломатии» начал он укорять шведов. Послы сказали, что на самом деле не ведали о том, что их после марта в Москве не ждали. Тогда Нарышкин сказал, что в таком случае во всём виноват резидент Книпперкрона, вовремя не предупредивший Стокгольм, а раз так, то он ни за что не отвечает: езжайте, мол, но в первопрестольной вас никто не ждёт, и «харчиться» вам придётся из своего кармана.

Шведы приехали и стали ждать. Естественно, они не рассчитывали, что ждать придётся до октября месяца, а потому «исхарчились» окончательно и к концу срока слёзно просили Посольский приказ пособить деньгами. Л.К.Нарышкин денег не давал, а царю с издевкой писал: «Воистину, государь, приехали не послы, а продавцы: ни на одном чулков шёлковых нет».

Но шведы вытерпели и дождались Петра. Принимали посланцев Карла XII с подобающей московской пышностью: 13 октября по пути следования посла Бергенхъельма были выстроены войска, в Столовой палате посла ждал царь, одетый как всегда в простой кафтан. Когда шведы начали перечислять все царские и королевские титулы, царь жестом попросил их быть покороче.

На русско-шведских переговорах 1699 года произошло 6 встреч или съездов. Переговоры Пётр поручил вести Ф.А.Головину, который на каждом съезде укорял «свеев» тем, что два года тому назад их рижский губернатор Я. Дальберг по отношению к Великому Посольству наделал много «неправды». Шведы терпеливо отбивались и обещали во всём разобраться, но под конец, и со своей стороны, слегка попортили кровь московитам. Разногласия проявились из-за казалось бы непринципиальной 27-й статьи, определявшей порядок ратификации текста мирного договора: русские предлагали ратифицировать договор посылкой спецпосла с грамотами в Стокгольм, шведы же требовали, чтобы царь в их присутствии принёс присягу на Евангелии и совершил обряд крестоцелования. Ввиду предстоящего объявления войны шведские условия не подходили «христианскому царю Петру», и Возницыну с Головиным пришлось немало потрудиться, прежде чем им удалось доказать шведам «несостоятельность» их аргументов.

Во время пребывания шведского посольства в Москве произошёл неприятный инцидент: сотрудник посольства Якоб Ранк поссорился, а потом подрался с бранденбургским посланником и ранил его. Опасаясь наказания, он спрятался в одной из московских слобод, в то время как царь Пётр требовал от Бергенхъельма немедленно представить виновника для наказания и в случае неисполнения его приказа грозил тем, что у «шведов покатятся головы». Я. Ранке всё-таки нашли и передали в Преображенский приказ, где его посадили в кутузку.

Одновременно с русско-шведскими переговорами, которые велись вполне официально, начались переговоры с только что прибывшим в Москву специальным посланником Августа II генералом Георгом Карлом Карловичем. Карлович приехал с поручением заключить наступательный союз против Швеции, но для прикрытия основной цели миссии он привёз с собой 12 саксонских рудознатцев – железных и медных дел мастеров. Все они с радостью были приняты на царскую службу и принесли России много пользы.

Приобретение нового союзника России происходило по другой схеме, нежели с датчанами. Датчанам некуда было деваться, и война со шведами была для них неизбежной. Переговоры с ними проходили вполне открыто, в обстановке взаимопонимания и дружелюбия. Встречи же с саксонцами проводились тайно, по ночам, чтобы о них не прознали ни швед Бергенхъельм, ни поляк Бокий. Дело в том, что Карлович представлял в Москве только Саксонию, в то время как Польша, номинальным королём которой недавно стал Август, воевать со шведами отнюдь не собиралась. Таким образом, союз с Августом не означал союза с Польшей. Поэтому переговоры проходили в тайне не только от шведов, но и поляков. Отсюда щекотливость ситуации, в которой оказались переговорщики, отсюда и чрезвычайные меры конспирации и предосторожности, которыми были обставлены переговоры, перенесенные подальше от Москвы в село Преображенское.

В переговорах с русской стороны приняли участие Ф. Головин и переводчик П. Шафиров. Саксонцам ассистировал датский посол П. Хейнс.