Первый крестовый поход. Зов с Востока - Питер Франкопан

В поэме, относящейся примерно к этой эпохе, рассказывается о женщине из одной из провинций Малой Азии, вынужденной из-за переживаемых лишений питаться змеиным мясом: «Вы съедали змей целиком или только их части? Вы отсекали у них хвосты и головы или ели все целиком? Как вы могли есть пропитанное ядом мясо и не умереть сразу?» Таковы были последствия ужасной зимы, жестокого голода и варварского бедствия{215}.

Меры, предпринятые для того, чтобы справиться с Чака-беем, еще более усугубили ситуацию. Один местный правитель бежал, вообще не оказав ему сопротивления. Наспех собранное императором войско, отправленное для охраны западного побережья Малой Азии, потерпело полное фиаско. Чака не только разгромил императорский флот, но и захватил несколько кораблей. Это позволило ему подчинить еще больше территорий{216}.

Увеличение флота Чаки заставляло византийских правителей нервничать еще и по другой причине. С суши Константинополь был защищен мощными стенами, рвами и хорошо вооруженными башнями. Однако византийцы были очень озабочены перспективой возможного нападения на столицу со стороны моря. Гигантская цепь, протянутая поперек входа в залив Золотой Рог, придавала некоторую уверенность, хотя на практике часто оказывалась неэффективной. Нападения на город с моря, совершаемые даже малочисленными отрядами налетчиков, вызывали настоящую истерику у жителей. Так было в IX и X веках, когда паника поднялась из-за внезапных налетов викингов и русов на окраины Константинополя. Что касается Чаки, то византийцы опасались, что он может сговориться с печенегами и напасть на город одновременно с ними. Весной 1091 года начали распространяться слухи о переговорах между кочевниками и Чакой: последний якобы предложил поддержать их в борьбе против Византии{217}.

В Константинополе царили мрачные настроения. Весной 1091 года патриарх Антиохийский Иоанн Оксита в присутствии императора и его свиты дал убийственную оценку состояния дел в империи. Контраст с оптимизмом Феофилакта трехлетней давности был вопиющим. «Остров Хиос потерян, – заявил патриарх в своей речи, – та же участь постигла Митилену[26]. Потеряны все острова в Эгейском море, а вся Малая Азия охвачена беспорядками. На востоке не осталось ни одного спокойного региона»{218}. Тем временем печенеги подошли к стенам Константинополя, а предпринятые в связи с этим Алексеем I меры оказались совершенно неэффективными{219}. Размышляя о том, почему положение стало таким угрожающим, Иоанн пришел к суровому выводу: Господь больше не защищает Византию. «В отсутствии военных успехов и ужасных тяготах, переживаемых государством, виновен император», – заявил патриарх. До того как занять императорский трон, Алексей был выдающимся полководцем, но с тех пор он терпит поражение за поражением. Захватив трон в 1081 году, он прогневал Бога, который теперь использует язычников, чтобы покарать Византию. Для того чтобы изменить ситуацию, нужно как можно быстрее покаяться{220}. Этот мрачный вердикт полностью обнажил масштаб проблем, с которыми столкнулась Византия в начале 1090-х годов.

Проживавшие в Византии латиняне с ужасом наблюдали за быстрым ухудшением положения в Малой Азии. «Турки объединились с другими народами и вторглись в законные владения империи Константинополя, – писал очевидец, выходец из центральной Франции. – Они повсюду разрушали города и замки вместе с поселениями, ровняли с землей церкви. Некоторых из священнослужителей и монахов, кто попадал в плен, убивали, в то время как других отдавали на поругание, священники и все подчиненные им монахини – увы им! – все были во власти их похоти. Подобно голодным волкам, они безжалостно охотились на христиан, которых справедливый суд Божий передавал им, как им угодно»{221}.

Новости о катастрофе в Малой Азии быстро распространились по Европе. Рассказы о грабежах и поджогах, похищениях людей и сексуальном насилии распространялись, например, по Франции – монахи в своих хрониках «украшали» их жуткими подробностями о жестокостях, выпусканиях кишок и обезглавливаниях{222}. Информация такого рода исходила от выходцев с Запада, которые жили в Константинополе или посещали его в начале 1090-х годов: например, от кентерберийского монаха, который поселился в столице, или от охваченного благоговейным страхом путешественника, описавшего достопримечательности Константинополя и изложившего содержание своих бесед с его жителями{223}.

Сам Алексей приложил руку к описанию ужасов, пережитых византийцами от рук турок. В послании, отправленном императором графу Фландрии Роберту, описывается катастрофическая ситуация в Малой Азии в 1090–1091 годах{224}. Это послание традиционно считалось фальшивкой, его содержание отрицалось целыми поколениями историков на том основании, что Византия потеряла свои восточные провинции к 1081 году, и потому в годы, предшествовавшие Первому крестовому походу, никаких масштабных перемен не отмечалось. Следовательно, все сказанное в письме о тяжелых неудачах в борьбе с турками расценивалось как выдумка или преувеличение. Историки твердо настаивают на том, что письмо сфальсифицировано с целью мобилизовать общественное мнение в Европе против Византии в начале XII века – после того как отношения между Алексеем I и некоторыми лидерами Крестового похода были разорваны окончательно и бесповоротно{225}.