Семейная могила - Катарина Масетти

Когда началась весенняя страда, нашей семейной идиллии, конечно, наступил конец. Целыми днями практически не вылезаешь из трактора, приходишь домой поздно вечером и ног под собой не чуешь. Да и Креветка тоже выматывалась дай Боже — еще бы, двое маленьких детей, да еще дойка. К тому же, когда мы стали выгонять коров на пастбище, телята поначалу все время отбивались от стада, особенно по ночам. Мычат, собьются вокруг дома — приходилось будить Креветку, чтобы вернуть их в загоны. Она вставала, полуслепая от усталости, опухшая от сна, со следами подушки на щеке… Помню, как-то раз она сказала: «Такое ощущение, что я замужем за рабом на галерах и сама прикована цепью к веслу…»

Выдавались, правда, и хорошие дни, когда мы с ней гуляли в сумерках, придумывали, как бы усовершенствовать хозяйство и облегчить работу, чтобы завести человеческий график. Какое-то время Дезире даже с энтузиазмом новичка взялась было читать вторую часть «Сельской жизни» и мечтала, как однажды мы установим у себя доильного робота «Лелю» или начнем доить при помощи доильной карусели три раза в день. Когда я объяснял ей, сколько стоят такие новшества, она тут же затихала, но вскоре снова оживлялась, предлагая устроить сафари на дикой природе для руководителей-трудоголиков, ищущих разрядки. А когда она вычитала, сколько платят за килограмм металлолома, то окинула восхищенным взглядом двор: «Господи, Бенни, да у нас же тут золотая жила!..»

И каждый раз мне приходилось возвращать ее с небес на землю. Кто будет открывать заповедник? Она, в перерывах между кормлениями? Какой приемщик вторсырья попрется сюда за этими жалкими остатками лома? А пока цены на молоко нестабильны и только падают, новые инвестиции мы себе вряд ли сможем позволить… В конце концов она сдалась и больше ничего не предлагала. Правда, и вторую часть «Сельской жизни» читать перестала. Я так и не знаю, правильно ли я поступил и не стоило ли мне позволить ей парить в облаках, — может, тогда она бы по-настоящему втянулась в хозяйство? Я заметил, что со временем хозяйственные дела превратились для нее в тяжкое бремя. Она перестала говорить о доильных роботах и лишь выращивала зелень, пока пацаны возились рядом на одеяле. Иногда она водила их на пляж. Мне-то самому все недосуг было, как хорошая погода — то сенокос, то скирдование…

Правда, однажды мы съездили на озеро и искупались под проливным дождем — она настояла. Да и по хозяйству в такой ливень я все равно ничего сделать не мог. Мать бы, конечно, не одобрила, а мне даже понравилось. Она читала стихи про дождь, в воздухе ни ветерка, и только капли дождя барабанят по глади воды. Пацаны соорудили шалаш из полиэтилена, который она прихватила с собой, и смотрели по сторонам круглыми глазами.

Этим, пожалуй, мне больше всего и запомнилось то лето. Хотя если спросить Дезире, она наверняка вспомнила бы про то, как мы ездили на сельскохозяйственную ярмарку, и гуляли там весь день, и даже приобрели новые ручки для электроизгороди. Дезире тайком купила мне в подарок видеофильм про гигантские тракторы домашней сборки в 400 лошадиных сил с восьмицилиндровыми двигателями, ревущими под аккомпанемент индустриальной музыки. У них были названия вроде «Big Dave» или «Giant Swede»,[10]и она только усмехнулась, когда я бросился к телевизору, не успев войти в дом. «Ну вот, и никакой порнухи не надо! Если у тебя когда-нибудь возникнут проблемы с потенцией, просто поставим „Шведа-здоровяка“!» — прыснула она.

В общем и целом лето выдалось утомительное, но спокойное. Мы были здоровы, у Нильса наступил период затишья, безо всяких там колик и воспалений, и он крепко спал по ночам, Дезире не нужно было ездить на работу, а на дворе стояло лето. За все это время припоминаю лишь один раз, когда она по-настоящему рассердилась. Два конезаводчика, приехавшие за сеном, вкатили к нам во двор на своем темно-синем «БМВ», как раз когда она выходила из коровника.

Посмотрев сквозь нее, они спросили:

— Что, никого нет дома?

— Как это, я дома, — удивленно ответила она.

— Ну да-а, ну а кто-нибудь из хозяев?

— Я и есть одна из хозяев.

— Ну да-а, ну а кто-нибудь, кто тут работает?

Тут она начала заводиться:

— Я тут работаю! Я только что после дойки!

— Ну да-а, ну а… кто-нибудь из мужиков! — наконец пробормотали они.

Пусть еще спасибо скажут, что живы остались. У нее ведь, между прочим, были вилы в руках.

Временами мне казалось, что я с ума сойду, если мне не удастся хотя бы пару часов — всего пару часов — побыть одной!

Местные бабы уверяли, что, рожая двоих подряд, экономишь кучу времени и сил: дети могут вместе играть, придумывать общие развлечения, — конечно, первое время придется нелегко, зато отстрелялся сразу, и все. Многие из них заранее знали, что будет трудно, и все же добровольно на это пошли, хотя, если б я знала, чего это стоит, Нильса бы вообще на свете не было.

Хорошо, что не знала!

Да хотя бы куда-то с ними пойти. Ходить самостоятельно они долго не могли, так что Нильса приходилось усаживать в старую прогулочную коляску, а Арвида — на подножку для второго ребенка. Думаю, проще было управлять четверкой необъезженных лошадей, чем такой коляской. Арвид вертелся и раскачивался, то и дело норовя украдкой ущипнуть Нильса. Нильс все время пытался сесть, выскальзывая из спального мешка. А какое невероятное количество памперсов прошло через наш дом! К концу лета Арвид уже почти перестал пользоваться памперсами, но время от времени у него еще случались рецидивы. Однажды я нарядила его в новехонький комбинезончик, а он забылся, и произошла маленькая неприятность. Когда я это обнаружила, он немного смутился, но имел нахальство утверждать, что это Нильс наделал в его штаны!

Больше всего угнетало то, что невозможно было расслабиться. Приходилось каждую минуту за ними следить. Если они затихали, это значило лишь то, что они что-то затевают. Мне даже приходилось брать их с собой в туалет, если они не спали, пока кровожадные настроения Арвида не поутихли.

Зато Бенни на этот счет особо не напрягался. Как-то раз я пошла в коровник за молоком, а когда вернулась на кухню, он сидел, с головой погрузившись в газету, пока Арвид елозил животом по столу и ел сахарный песок из сахарницы столовой ложкой. Нильс же тем временем лежал под столом и мирно грыз электрический провод своими острыми, как шило, молочными зубками, которыми недавно обзавелся… Когда я стала его отчитывать, Бенни только ухмыльнулся, посоветовав мне расслабиться, и завел очередную историю про соседского фермера, который поехал кататься на велосипеде с одним из своих многочисленных чад в детском сиденье, пристегнутом к корзине для продуктов. Когда какой-то знакомый спросил его, сколько лет ребенку, он задумчиво посмотрел на мальчонку и ответил: «Да вроде три?» Не может быть, удивился знакомый, ему же явно меньше! Фермер снова взглянул на ребенка и сказал: «Неужто это я прошлогоднего прихватил?!» Бенни раскатисто захохотал над собственной шуткой, хотя мне она показалась слишком похожей на правду, чтобы быть смешной.