Успех и удача - Роберт Фрэнк

В данном случае эвристика доступности не работает, ибо частотность – не единственный критерий легкости припоминания слов. Слова сохраняются в памяти разными способами – по смыслу, по звучанию, по образности, по начальным буквам и по множеству других признаков. Однако никто не запоминает слова в зависимости от того, какая буква в них стоит на третьем месте.

Эвристика доступности предполагает, что мы, выстраивая для себя картину мира, чаще всего полагаемся на информацию, легче всего извлекаемую из памяти. Однако это с большой вероятностью означает, что наша картина мира окажется предвзятой, ибо данные разных категорий имеют неравную доступность. Например, информация о событиях (явлениях), свидетелями которых мы бывали многократно, гораздо весомее информации о том, о чем мы лишь изредка слышали или читали. В последнем случае информация всплывает в памяти гораздо медленнее.

Поэтому естественно, что сметливые и трудолюбивые люди, добившись материального успеха, объясняют его лишь собственными усилиями и способностями. В большинстве своем они четко осознают, как тяжело работали и насколько талантливы. Действительно, долгие годы они упорно трудились и ежедневно решали сложные задачи! Возможно, они также осознают – в каком-то абстрактном смысле, – что в других условиях не добились бы таких успехов. Тем не менее повседневный опыт лишь изредка напоминает этим людям о том, как им повезло, что они не родились, например, в такой экономически и политически разрушенной стране, как Зимбабве.

Эвристика доступности влияет на нашу судьбу еще одним способом: события, противодействующие нашим целям, вспоминаются легче, чем благоприятствующие нам события. Для описания этой асимметрии Том Гилович, мой коллега по Корнеллскому университету, использовал метафору «встречного и попутного ветров».

Велосипедисты, двигающиеся с попутным ветром, часто испытывают иллюзию встречного ветра. Например, если при попутном ветре, скорость которого составляет 15 км/ч, вы двигаетесь со скоростью 20 км/ч, то у вас возникает ощущение встречного ветра, дующего со скоростью 5 км/ч.

Встречный ветер легко проиллюстрировать

Гилович отмечает, что поиск «встречного ветра» в Google дает множество образов, ярко отражающих эту идею:

Том Гилович и его соавтор Шай Дэвидай продолжили исследовать психологическую асимметрию восприятия встречного и попутного ветров, опрашивая людей, игравших в Wordical (игру наподобие Scrabble, в которой участники складывают слова из букв, выпавших им случайным образом). Как во всех таких играх, из двух участников в долгосрочной перспективе чаще побеждает наиболее искусный. Однако в любом отдельном раунде может победить и менее искусный игрок, если ему повезет с комбинацией букв. Исследователи попросили игроков определить пять лучших и пять худших букв (с учетом того, что буквы, более удобные для составления слов, дают меньше очков, и наоборот). Затем игроков просили оценить частоту, с которой они сами и их соперники вытягивали наилучшие и наихудших буквы. Поскольку букв в обеих категориях было по пять, то следовало ожидать, что эта пропорция в среднем составит 50:50. По оценкам игроков, сами они вытягивали примерно одинаковое количество букв каждой категории (что и ожидалось). Вместе с тем они были уверены, что их соперникам удавалось вытянуть 56 % букв лучшей категории, т. е. они переоценивали удачу соперников более чем на 10 %[30].

По правилам игры половина ее участников выигрывает, половина – проигрывает. И поскольку игроки полагают, что соперникам достаются в среднем более выигрышные буквы, случайные победители, очевидно, убеждены (по крайней мере, подсознательно), что победить им – вопреки удаче соперников – помогает собственное мастерство.

Тот факт, что мы склонны переоценивать собственную роль в любом жизненном успехе, не означает, что нам не следует гордиться нашими достижениями – даже теми, которых бы не было без вмешательства удачи или других внешних факторов. Именно гордость за свои достижения является одной из сильнейших мотиваций к напряжению всех человеческих сил, требующихся для победы.

Также вполне естественно, что большинство из нас гордится достоинствами, присущими нам от рождения (т. е. не стоившими нам никакого труда). Недавно ко мне обратился мой бывший студент, которого я учил в 1980-е годы, с просьбой дать отзыв на его статью о политике в области здравоохранения. Когда-то мы с ним играли в команде факультета по софтболу, и в своем электронном письме он написал следующее. «Вы запомнились мне не только как замечательный лектор, но и как человек, обладавший лучшим броском среди игроков, которых я когда-либо встречал на площадке!» В том, что мне польстила фраза о читанных мною лекциях, возможно, была некая логика, ибо в них было вложено много усилий. Труднее объяснить радостное ощущение, вызванное напоминанием о моей врожденной способности бросать мяч несколько лучше, чем это удавалось другим игрокам.

Эта способность не стоила мне личных усилий. То, что в своем окружении я бросал мяч лучше всех, было не более чем курьезом ДНК. Однако понимание этого факта не умерило той наивной радости, которую я ощутил при чтении письма. По-видимому, именно так устроена человеческая психика. Может, это и к лучшему, поскольку тот, кто радуется своим успехам – заслуженным или нет, – имеет больше шансов найти сферу, где он сможет успешно конкурировать.

Лабораторные опыты психологов подтверждают ту расхожую истину, что либералы больше, чем консерваторы, склонны замечать роль удачи в жизни человека[88]. Впрочем, здесь есть множество исключений, и различия между противоположными взглядами часто оказываются гораздо более нюансированными, чем принято думать. Дэвид Брукс, колумнист газеты «New York Times», занимающий правоцентристские позиции, точно отразил суть дела в статье, опубликованной в дни президентской кампании 2012 г. Он начал с цитаты из письма, присланного бизнесменом из Огайо: