Роковое зелье - Елена Арсеньева

Петр прикусил губу, пытаясь как-то успокоиться, в порывежелания забыв, что женщины, которые «не отказывали ему», были просто девки,добрые ко всем, готовые за подобающую плату отдаться любому и каждому, будь он государьили последний бродяга. К дамам из общества он не решался подступиться, опасаясьотказа, да и не имея ни навыка, ни охоты быть куртуазным кавалером, вот итаскался по сущим блядям, на которых даже не давал труда оглянуться,удовлетворив свое скороспелое желание.

Даша была другая. И глаз от нее не отвести, и смотретьневыносимо. А эти слезы, которые вдруг повисли на ее ресницах и покатились пощекам, едва не заставили Петра застонать от нового приступа похоти.

Слезы?.. Она плачет? Сквозь шум молодой, жаркой крови в ушахон услышал, как Даша рассказывает о своих скитаниях.

…Больше недели провела она в пути, когда наконецприблизилась к Лужкам. И тут Волчок, который неутомимо и упорно вел ее попроезжей дороге, метнулся в лес с таким жалобным воем, что у Даши сердцеоборвалось. Она всю дорогу ожидала чего-то ужасного, а тут поняла, что ожиданиясбылись.

Волчок привел ее на малую прогалину в сыром, чахломперелеске, где царил вечный полумрак. Было нечто кладбищенское,беспросветно-унылое в этом месте, но оно не напоминало о вечном покое –напротив, казалось зловещим. Даже запах стоял здесь особенный – гнилостный,вызывающий тошноту.

Волчок улегся на каком-то холмике, сложенном из пластовдерна, и закрыл глаза. Даша подошла ближе… и упала рядом с псом, когда поняла,что это за холмик. Нет, не зря вспомнила она о кладбище! Вещее сердцеподсказало: это могила, в которой нашли последний приют ее отец с матерью. Иона замерла рядом с Волчком, почти обеспамятев от горя.

Даша не помнила, сколько времени пролежала так – не в силахни размышлять, ни даже плакать. В чувство ее привела вечерняя сырость и страх –страх, который вдруг вкрался в душу, поселился там и завладел всеми еепомыслами. Вдобавок забеспокоился Волчок. Вцепился зубами и тащил, тащил смогилы… Еле двигаясь – все тело застыло и одеревенело, – чувствуя себятоже мертвой, Даша отползла в чащу и замерла, вглядываясь в сгустившийсявечерний полумрак.

Это были два человека в крестьянской одежде: высокий,могучий – и тщедушный, низкорослый. Они вели в поводу коня, через круп которогобыл перекинут какой-то мешок. В мешке отчетливо вырисовывались очертаниячеловеческого тела… Его сняли с коня и понесли к тому же холмику, на которомтолько что лежала Даша. Неизвестные разворошили дерн, опустили свою ношу вглубь земную, снова заложили ее и еще нарезали дерна. Холмик зримо вырос.Мужики – слова их были не слышны Даше, а лица мало различимы – сдернули шапки,перекрестились – а потом вдруг расхохотались, довольнехонько подталкивая другдруга, и после этого ушли, уводя за собой лошадь.

Еле живая от ужаса, Даша выбралась из своего укрытия. Волчокжался к ногам, поджимал хвост. Пса обуял ужас… от злодейства, котороесвершилось недавно, от стойкого запаха смерти, который властвовал на поляне.Что же говорить о Даше?

Ей было страшно, невыразимо страшно! Но это был не тоттемный, нерассуждающий ужас, который охватывает людей на кладбищах. Ей былострашно от человеческой лютости и кровожадности. И больше всего пугалопредчувствие, что ужас, испытанный здесь, – это лишь начало кошмаров,которые ей предстоят. Так и произошло, когда она решила в одиночку выяснить,где и как были убиты ее родители, – и только чудом не погибла сама.

«Ваше преосвященство, вы, помнится, не поверили мне, когда яписал вам о здешних холодах. А между тем я уже приготовил мой дом к зиме. Снегапока нет, но морозы начались уже сильные, и дай Бог, чтобы король приказал мневыехать отсюда, прежде чем окончится зима, ведь на санях ехать лучше, чемкак-нибудь иначе.

Вы приказывали мне поддерживать известие о предполагаемомсупружестве нашего инфанта Дон Карлоса с великой княжной Натальей Алексеевной.Несмотря на то, что кажется просто невероятным быть такими доверчивыми, какрусские (а при всей своей изощренной хитрости они верят в подобные сказки,словно дети), весь двор вполне проглотил наживку. Я заметил, что обращение сомною великой княжны, и прежде весьма обходительное, теперь можно назватьнеобычайно хорошим. Видно, что она бесконечно желает этого фантастическогобрака. Я,в свою очередь, буду поступать по вашей инструкции, с величайшимблагоразумием, не навязываясь, не заходя далеко, не отталкивая прежде времени,пока нам не удастся вполне соблюсти здесь все наши интересы. Не буду говоритьни да, ни нет.

Великая княжна нездорова, редко выходит из комнаты, но еегофмейстерина по имени Анна Крамер, расположение которой мне удалось купить спомощью некоторых подарков, передает, что все разговоры великой княжны вертятсяна том, чтобы разузнать об обычаях и климате Испании. И если кто скажет, чтоИспания ей не понравится (она не хочет, чтобы об Испании говорили дурное, атолько хорошее), она отвечает: все равно, пусть только приедет инфант ДонКарлос, тогда увидим. И так как ей очень нравится говорить о нашем дворе ивообще об Испании, то это и делают ее приближенные, желая доставить ейудовольствие. Увлеченность великой княжны мифической идеей брака с испанскимпринцем настолько сильна, что она даже поссорилась на этой почве с камердинеромимператора и своим дальним родственником господином Лопухиным.

Причина этой ссоры достаточно любопытна, излагаю вам этуисторию.

Надобно вам сказать, что подземные ковы англичан не имеютсебе предела. Они начали распространять весть, подобные которой фабрикуютсяредко! Барон Остерман буквально на днях сообщил мне: ходят слухи, будто емупоручено начать со мной переговоры относительно женитьбы царя на нашей инфанте,как будто ее брак с португальским принцем не состоялся! Это известие пришло кнему от графа Мафея, сардинского посла, и чрезвычайно встревожило французскийдвор. До тех пор пока Остерман не начал во всеуслышание смеяться над этойглупостью, повторяя: «Дай Бог, чтобы ее католическое величество родила дочь,чтобы отдать ее нашему императору!», подобные разговоры ходили и по хитрому илукавому Кремлю. Некоторые, в числе их был и господин Лопухин, восприняли ихвсерьез. На беду, случилось так, что он оказался в покоях великой княжны, когдата вновь начала рассуждать о своих матримониальных планах. И господин Лопухинимел неосторожность сказать, что состояться может только лишь один союз сиспанским двором: либо брак императора с инфантой, либо – великой княжны с ДонКарлосом, однако, поскольку брат обладает в этом случае преимуществами надсестрой как мужчина, к тому же речь идет о союзе государственном, то явнопредпочтение будет отдано браку русского царя с испанской принцессой, а вовсене замужеству великой княжны. Сам я при сем выпаде не присутствовал, однакоАнна Крамер рассказывала, что голос государева камердинера звучал чуть ли невызывающе.