Роковое зелье - Елена Арсеньева

Алекса подвели в три шага, заставляя ступать то налево, тонаправо, к скамейке, стоящей перед чертежом. На скамейке лежали линейка ициркуль. Джеймс выступил вперед и с этим же незнакомым, торжественнымвыражением лица произнес:

– Товарищ, ты вступаешь теперь в почтенное общество,которое серьезнее и важнее, чем ты думаешь. Оно не допускает ничего противногозакону, религии и нравственности; оно не допускает также ничего противногообязанностям подданного. Достопочтенный мастер объяснит вам все остальное.

Алексу велели стать правым, обнаженным, коленом на скамью, ивеликий мастер спросил, обещает ли он никому и никоим образом не выдаватьмасонской тайны, кроме брата в ложе и в присутствии великого мастера?

Алекс дал обещание.

Ему расстегнули рубашку и к обнаженной левой грудиприставили острие циркуля, который он сам держал в левой руке. Правую руку онположил на Евангелие, развернутое на чтении от Иоанна, потом – на обнаженныймеч и при этом произнес за мастером присягу, предавая в случае измены свою душувечному проклятию, а свое тело – смерти от суда братьев:

– Клянусь во имя Верховного Строителя всех миров никомуи никогда не открывать без приказания от ордена тайны знаков, прикосновений,слов доктрины и обычаев масонства и хранить о них вечное молчание. Обещаю иклянусь ни в чем не изменять ему ни пером, ни знаком, ни словом, нителодвижением, а также никому не передавать о нем – ни писать, ни печатать, нивырезывать, ни рисовать, ни красить или гравировать, не подавать повода к тому,чтобы это случилось ни на какой вещи под небесами, подвижной или неподвижной,на которой тайна могла бы быть прочитана и понята, и никогда не разглашатьтого, что мне теперь уже известно и что может быть вверено впоследствии. Всеэто я обещаю без всякого колебания, внутреннего умолчания или какой-нибудьувертки. Если я не сдержу этой клятвы, то обязуюсь подвергнуться следующемунаказанию: да сожгут и испепелят мне уста раскаленным железом, да отсекут мнеруку, да вырвут у меня изо рта язык с корнем и зароют в морском песке принизкой воде, за кабельтов расстояния от берега, где прилив и отлив проходятдважды за двадцать четыре часа. Да перережут мне горло, да будет повешен мойтруп посреди ложи при посвящении нового брата как предмет проклятия и ужаса, дасожгут его потом и да рассеют пепел по воздуху, чтобы на земле не осталось ниследа, ни памяти изменника.

– Почему вы сделались масоном? – спросил мастер,причем лицо его по-прежнему было суровым, как если бы клятвы, страшной клятвы,произнесенной Алексом, было еще недостаточно для полного к нему доверия.

– Для тайны, – ответил он, – и чтобы из мракатотчас перейти в свет.

– Есть ли у масонов тайны?

– Есть много и высокой цены.

– Где сохраняют они их?

– В своих сердцах.

– Кому они доверяют их?

– Никому, кроме братьев и товарищей.

– Как открывают они их?

– Посредством знаков, примет и особенных слов.

После этого к Алексу приблизился Джеймс и научил егоученическому знаку, прикосновению и слову, по которым товарищи узнают другдруга.

Прикосновение, которым братья ученической степени узнаютдруг друга, состоит в том, что надо ногтем большого пальца правой рукиприжаться к первому суставу правой руки брата. Слово есть «Иакин», произносимоебратьями раздельно и по очереди: первый говорит «Иа», второй – «кин», первый «Иакин».Алексу сказали еще одно слово: «Боаз». «Иакин» и «Боаз» были названия двухстолбов в Соломоновом храме.

Теперь церемония приема была закончена. Алекс стал братом.Он приобрел первую степень масона и диплом своего причисления к ордену. Теперьон мог не только усваивать царственную науку вольных каменщиков и готовиться кпрохождению других, более высоких степеней, но и трудиться во славу ордена.Теперь он был духовно укреплен и мог выстоять против врага, не осененногосиянием пламенеющей пятиконечной звезды, которая освещала собою путь каждогомасона.

Екатерина бежала через лес знакомой, еле заметной тропкой,высоко поднимая непомерно длинный подол своей синей амазонки и досадуя, что неуспела переодеться. Но появилась эта новая забавная родственница, котораясперва показалась хорошеньким мальчиком, а потом обернулась такой жехорошенькой девчонкой, – и стало не до переодеваний. Вот и цепляйся теперьподолом за траву и кусты. Как бы не порвать дорогой бархат… Екатерина обеспокоеннооглядела длинный хвост амазонки, перекинутый через руку, но тут впередираздвинулись кусты и на тропку выступил молодой человек в сером шелковомкамзоле, с перекинутым через руку серым плащом. При виде его Екатеринавскрикнула от счастья – и ринулась в его объятия, мгновенно позабыв и обархате, и обо всем на свете.

Мужчина был невысокого роста, не выше Екатерины, ипроизводил впечатление хрупкости, особого изящества, но это нравилось ей,несмотря на то, что и отец, и братья ее отличались почти богатырской статью. Ейнравились тонкие черты его красивого лица, ясные глаза цвета густого меда,нравились чуть рыжеватые, мягко вьющиеся волосы, пышные, столь тщательноухоженные, что смотрелись краше любых, самых дорогих париков. Ей нравились егобелые руки с нежной, будто у женщины, кожей. Он и не скрывал, что ложится спатьтолько в перчатках, сначала обильно смазав руки самым жирным кремом, которыйделал сам, по своему собственному рецепту, да и Екатерине подарил несколькосклянок с собственноручно изготовленными притираниями, которыми онапользовалась каждый вечер с особенным, чувственным наслаждением. Покрываядушистым кремом лицо, она воображала, что губы этого человека касаются ее щек илба. Намазывая руки, представляла, как он целует ей каждый пальчик в отдельности.А когда осторожно втирала крем в шею и грудь, кровь жарко билась во всем еетеле, и самые смелые, самые горячечные мечтания бродили в ее голове, словномолодое вино в мехах.

Высокомерная княжна Екатерина Долгорукая без памяти любилаэтого человека. Звали его Альфред Миллесимо, и он был шурином австрийскогопосланника в Петербурге графа Вратислава, исполняя при своем родственникедолжность атташе. Екатерина познакомилась с ним на приеме у саксонскогоминистра Лефорта. Представила их друг другу жена английского посланника ледиРондо, когда все собравшиеся были самозабвенно увлечены игрой в карты, длякоторой, собственно, и собирались у Лефорта – человека не очень приятного вобщении, зато азартного картежника. Добродушной сплетнице леди Рондо сделалосьжаль двух молодых людей, которые не разделяли общей страсти к игре, вот она ипознакомила княжну Екатерину с молодым графом, не подозревая, что положиланачало совсем другой страсти…