Флейта гамельнского крысолова - Мария Спасская

Он сделал губы уточкой и стал показывать, как Нина будет краситься несмываемой помадой.

– Мне тушь нужна, – отрезала женщина. – Если есть – я возьму.

Но тушью не вдохновился уже Валера. Перестав замечать Нину, «парфюмер» развернулся к Анжеле и снова завел свою шарманку:

– Купи духи. Дорогие. Дешево отдам. Родной Килиан.

– Знаю, знаю. Слышала уже. Хорошая девочка становится плохой. Мне не надо.

– Что ты такая жадная, Анжела? Зачем тебе деньги? Куда ты их деваешь? Мужикам, что ли, платишь, чтобы спали с такой каракатицей, как ты?

– Ах ты, засранец, еще хамишь! – рассердилась Анжела. – Попроси у меня в долг обойный клей! Так я тебе и дам!

– Тогда ты купи, – обернулся ко мне продавец паленой косметики, игнорируя вражеские нападки. – Хорошие духи. Килиан.

– Не буду покупать, – отрезала я.

– Почему?

– Из принципа.

– Ну и сиди, как дура. Вон, даже глаза не накрасила. И не стыдно так ходить?

Он развернулся, закинул на плечи тяжелый рюкзак с фальшивыми духами и контрафактными помадами и, шаркая ногами, двинулся в «Секонд-хенд».

– Вот зараза! Сейчас у меня на прилавке разложится, – заволновалась Нина, принимая из моих рук катушку фиолетовых ниток и устремляясь в свой магазин.

Через минуту оттуда послышалось:

– Купи духи! В магазине такие двадцать пять тысяч стоят, тебе за две отдам.

Скучающая в отсутствии сантехников Анжела усмехнулась и подмигнула в сторону «Секонда».

– Сейчас начнется! Цирк с конями и клоунами.

Из дальнего конца подвала послышался испуганный женский вскрик:

– Товарищ продавец, оградите меня от грязных домогательств!

– Две тысячи всего! Жадина какая! – не отставал Валера.

– Давайте, я у вас духи возьму, – проговорил другой женский голос.

– Вот молодец! Вот умница! Красавица моя. Что ты мне даешь? Пять тысяч? У меня нет сдачи. Возьми два флакона. А на тысячу я дам тебе помаду и подводочку для глаз. Ой, девочки! Помогите! Убивают!

Не удержавшись, я выбралась из-за прилавка и побежала на Валерин крик. Он стоял в углу, закрывшись руками на манер обнаженной женщины, и отбивался от молоденькой девчонки, пытавшейся вырвать из рук продавца косметики пятитысячную купюру и всунуть на освободившееся место две белых коробки. Валера деньги не отдавал и духи не брал, брыкаясь и уворачиваясь от цепких девичьих рук.

– Вот! Заберите ваши духи, верните мои деньги!

– Что куплено, то свято! – петухом голосил продавец. И, смеясь, добавлял: – Возьми еще одну помадку!

– Да не надо мне! Отдайте три тысячи сдачи, и все!

Видя, что номер не проходит, Валера вдруг стал серьезным и, ошарашив девицу мгновенной переменой, сухо сказал, вынимая из кармана джинсов три скомканные бумажки каждая достоинством в тысячу рублей:

– Да на, подавись своей сдачей!

Девица взяла деньги и быстро выскочила из магазина, брезгливо перешагнув через выпавшую из Валериного кармана скомканную бумажную салфетку, сложенную треугольником. Заметив пристроившуюся на стуле заказчицу, игнорирующую суматоху и старательно промеряющую сантиметром красное платьице для девочки лет пяти, я устыдилась и поспешно ретировалась к себе. Взяла детские джинсики и, подвернув правую штанину на три сантиметра, начала метать. А потом подумала – зачем отрезать? Лучше оставить с запасом. Дети растут так стремительно, что не успеет мамаша и глазом моргнуть, как штанишки станут коротки. Вот тут-то и пригодится подворот. Воодушевившись, я дометала штанину и только хотела перейти ко второй, как словно из-под земли передо мной вырос Валера. Он был насуплен и суров.

– Понаехали тут всякие, – брезгливо скривив рот, проговорил он, окидывая меня мрачным взглядом. – Ты что же думаешь, подруга, пятьсот рублей на дороге валяются? У матери восьмерых детей последние деньги забираешь! Штаны подшить – тьфу! Сто рублей цена такой работе. На вот тебе сотку. Подавись.

Он полез в карман и вытащил скомканную купюру, швырнув ее мне в лицо.

– Что вы себе позволяете? – ошарашенно протянула я. – Перестаньте хамить и швыряться деньгами!

– Еще одна умница приперлась в Москву! Тебе что здесь, медом намазано?

Я ехидно прищурилась и выпалила, скатываясь на его тон:

– А ты, значит, коренной столичный житель?

– Представь себе! И бедная женщина, которую ты обворовываешь, тоже! Она всю свою жизнь в соседнем доме живет, а ты тут без году неделя – и уже королева! Пятьсот рублей за подшив детских брючек!

– Вот сам и подшивай! – обрадовалась я такому повороту разговора, швыряя штанишки в парфюмера.

– Истеричка припадочная! – подхватывая штанишки и кидая в меня, выкрикнул Валерик. – Чтоб ты провалилась!

На крик пришла Анжела и приняла мою сторону.

– А ну-ка, Валерик, пошел отсюда вон! – грозно подбоченившись, прикрикнула она.

Подоспевшая Нина подтолкнула торговца косметикой к лестнице.

– Иди-иди! Такую покупательницу денежную спугнул! И салфетки свои подбери с пола! У нищих слуг нету!

Валера собрал все, что выпало из карманов, и ушел, а возмущенная Нина продолжала бурчать:

– Все время сопливые салфетки за ним собираю. Покупает на копейку, а убытку от него на тысячу.

– Что это Валера вдруг за многодетную вступился? – Анжела облокотилась на мой прилавок, с любопытством глядя на соседку по подвалу.

– А черт его знает! – Нина заложила волосы за ухо, глядя на себя в зеркало за моей спиной. – Они вроде бы соседи. Многодетная тоже где-то тут неподалеку живет.

– У Валеры что же, тут квартира?

– Ну да. Отдельная. От папы-академика, говорит, досталась.

– Папа академик, а сын моральный урод. Бывает же такое!

Нина махнула рукой и раздраженно ответила:

– Да только так и бывает. Вечно у этих ученых детишки с придурью. Но Валера, конечно, уникален. Он всю Москву снабжает парфюмерией и косметикой. Все фитнес-клубы ухитряется объехать, танцевальные студии, косметические салоны, секонд-хенды и тому подобные рыбные места. Великий труженик наш Валера. Ладно, пойду, а то многодетная заждалась. Вон, видишь, детские вещички промерила и сложила сантиметр. Значит, выбрала, что нужно. Надо ее рассчитать.

– Она что же, позвать тебя не может?

– Никогда не зовет. Все время стоит, улыбается и деликатно ждет, когда обращу внимание. Я же говорю – дама с приветом.

Нина повернулась и двинулась по коридору в свой магазин. Анжела вернулась к прилавку с хозяйственными товарами, а я утомленно откинулась в кресле, когда по лестнице загремели шаги, и в поле моего зрения показались две пары драных кроссовок и одна пара ни разу не чищенных башмаков. Спустившись с лестницы, троица прошла мимо меня, обдав запахом перегара и давно не мытого тела. Я выглянула в проход, заинтересовавшись компанией, и увидела, как трое мужчин миновали хозяйственный отдел и устремились в «Секонд-хенд».