Песочные часы Невидимки - Инна Балтийская

– Ого, разбежалась! – присвистнул Дима. – О чем? О твоей коленке?

Я поглядела на свою обтянутую джинсовой тканью коленку и пожала плечами:

– Давай мою коленку оставим на закуску. Я предлагаю поехать в наш универ и заснять там проведение двух интересных психологических экспериментов. Как раз по нашему делу. Я тебе по дороге расскажу, что это за эксперименты, а пока просто поверь – о твоем репортаже будут говорить все жители города. Долго! Твоя слава от тебя не уйдет.

– А кто снимать будет? – уже больше для виду сопротивлялся Дима. – Оператор уже ушел.

– Ничего, если надо, я сниму, – утешила я его. – Хватит рассусоливать, времени у нас в обрез.

Дима выбежал из кабинета, чуть ли не кубарем скатился с лестницы и понесся к выходу. С трудом поспевая за ним, прямо на бегу я отправила эсэмэску Маше: «Все ок, передачи не будет» – и бросила телефон в сумочку, чуть не промахнувшись. В темпе вальса мы миновали будку охранника и бодрым галопом понеслись к выходу из телецентра. Но прямо перед железной дверью журналист затормозил так резко, что я чуть не врезалась в него. Подперев дверь спиной, он спокойно спросил:

– А ты со мной ехать не боишься? Вдруг я и правда маньяк? И не в универ тебя отвезу, а на заброшенную бойню?

– А чего мне бояться? Только что я отправила эсэмэс, что с тобой на съемки поехала, – вновь сблефовала я. – Да и времени у тебя нет меня на бойню везти, тебе сюжет снять надо.

Парень усмехнулся, открыл дверь и быстро вышел на улицу. Я стремглав вылетела за ним.

У Димы оказался маленький двухместный черный «Порше Кабриолет», старенький, но выглядевший отлично. Увидев эту спортивную машинку, я аж присвистнула от изумления:

– Дима, тебе сколько лет?

– Двадцать четыре года, а что? – удивился высокий журналист, сгибаясь и с явным трудом залезая внутрь малютки.

– У тебя предки – миллионеры? Нефтяные магнаты? – Я тоже села в машину. – Машинка не из дешевых.

– А, вот ты о чем! – рассмеялся он. – Нет, я сам на машинку заработал. Вот этими самыми руками! – Он протянул ко мне длинную руку и помахал перед моим носом ладонью. – Мозолистыми!

– А все же?

– Думаешь, я убивал девушек и продавал их на шаурму? – усмехнулся он, стремительно газуя. Машинка мигом рванула вперед. – Да расслабься, все проще. Знаешь, как люди себя хотят по телику увидеть? Все равно, в каком качестве – хоть как спаситель детишек из реки, хоть как жертва прорвавшейся канализации. Серьезно, был у нас случай – звонит мужик, кричит: телеоператора пришлите! У нас в подъезде на пятом этаже канализацию прорвало, а наша квартира на первом этаже, ее полностью г… затопило! Я тут плаваю в нем! Наша дикторша, ответившая на звонок, просто в осадок выпала. Говорит: уважаемый, а телекамера вам зачем? Ну как, ты, мол, тупая, что ли, озверел мужик. Снимать, как я тут в фекалиях по колено разгуливаю! Таких сюжетов у вас никогда еще не было!

– Ну и как, сняли вы говноплавающего мужика? – заинтересовалась я.

– Нет, – энергично помотал головой Дима. – У нас таких сюжетов действительно никогда еще не было и, даст бог, не будет. Но вот засветиться в передаче об аномальных явлениях хочет, кажется, весь город. Ну хоть пару слов в камеру сказать! Или о своей встрече с привидениями, или о том, что он в них не верит – неважно. За это люди готовы платить. Кстати, весьма прилично. Полминуты в эфире – двести баксов. Я за полгода на машинку заработал!

– Ни фига себе! – поразилась я. – Я столько за неделю не зарабатываю в своем салоне! Слушай, вам там еще журналисты не требуются? Я бы пошла, на полставки.

– А что за салон? – равнодушно спросил Дима.

– Гадальный.

– Ого! – завопил он. – Чего ж ты молчала?! Я тебя в сюжет вставлю, как спеца по непознаваемому!

– У тебя же Агафон есть, – съехидничала я.

– Ну не может же один-единственный экстрасенс мелькать во всех передачах! – возмутился Дима. – Тем более совершенно нетелегеничный. Надо рокировочку изредка делать. Все, дорогуша! Ты мне репорт изничтожила, будь добра отрабатывать! Расскажешь всякую фигню о пропавших девушках, о том, что тебе сказали о них карты. Ну, или там хрустальный шарик – сама выбирай.

– Сделаем! – Я вспомнила о Наташе Михайловой и о предчувствиях ее мамы. – Только это тема для следующего репортажа.

– Разумеется, – согласился Дима. – Мы уже приехали. Что делать будем?

Наскоро рассказав ему о сути эксперимента, я вылезла из машины. Дима тоже вывинтился из салона, и мы вошли в здание универа. Видеокамеру несла я.

На сей раз вместо дряхлой бабуси в будке вахтера сидел вполне бодрый мужичок чуть за шестьдесят, похоже, из отставных военных. Нас он встретил настороженно и успокоился, лишь увидев удостоверение Димы. Но все равно я спинным мозгом чувствовала его пристальный взгляд, пока мы не свернули в один из длинных коридоров.

В полутемном здании мне неожиданно стало холодно. Что за чушь, на улице не по-осеннему тепло… Но меня слегка зазнобило, а возле деканата в нос как будто пахнуло слабым запахом лилий. Олеся! Она пытается ко мне прорваться, предупредить… О чем, что она хочет мне сказать? Нет, я не должна «беседовать» с погибшими! Иначе толку от меня не будет. Я усилием воли отогнала прочь мысли о пропавшей девушке. Отошла с видеокамерой в небольшую нишу за поворотом и приготовилась снимать.

Через несколько минут мимо нас прошла небольшая группа девушек. Ее Дима пропустил. Потом некоторое время коридор был совершенно безлюден, но наконец нам повезло. На лестнице послышался цокот острых каблучков, и мимо Димы на большой скорости пронеслась миниатюрная блондинка. Дима подобрался и бросился за ней с криком: «Девушка, остановитесь! Вы уронили!» Блондинка резко притормозила, разворачиваясь к бегущему следом парню. Мельком глянула на поломанную красную шариковую ручку, нахмурила бровки, отвернулась и понеслась дальше, презрительно буркнув что-то невнятное себе под нос.

Такая же участь ждала тележурналиста и с высокой полной шатенкой с роскошной волной длинных волос. Правда, та не так спешила и долго выговаривала ему за что-то, обвиняющим жестом указывая то на ручку, то прямо Диме в лицо. Я с интересом наблюдала за ней через объектив. Однако какие невнушаемые девушки учатся в нашем универе! Или психолог что-то напутал с экспериментом? Никто из девушек, похоже, никогда не признает сломанную авторучку своей.

Полная девушка, отчитав надоедливого приставалу, горделиво вскинула голову и, аки лебедь, поплыла себе дальше. Но она оказалась не только невнушаемой, но и на редкость наблюдательной. Хоть я заблаговременно опустила видеокамеру, она ее все же углядела и так же гордо подплыла ко мне.

– Что, юмористическую передачу снимаете? – уже вполне доброжелательно пропела она. – А я вам не поддалась, вот! Мне тут месяц назад губную помаду вот так же хотели всучить. Тоже, может, что-то снимали, не знаете?