Песочные часы Невидимки - Инна Балтийская

Однако самое страшное в этой истории даже не то, что, вероятно, Александр погиб напрасно. Самое страшное, если милиция успокоится, доведя до смерти этого беднягу. А серийный убийца по-прежнему останется бродить на свободе, присматриваться к девушкам и готовиться к очередному удару».

Я задумчиво отложила газету подальше и стала подбирать слова, чтобы успокоить Машу. Но оказалось, это было еще не все.

– Во-во-вот выйдет передача, и нас всех точно уволят, – прорыдала Маша. – Если не посадят…

Мне пришлось побрызгать на ее лицо водой из-под крана, прежде чем она более или менее внятно объяснила, в чем дело. Оказалось, что вездесущий Дмитрий Тужилин ухитрился снять материал для «Криминального телевестника». Он использовал отрывки съемок в овраге, заодно взял интервью с тем поганым ясновидящим, который, глядя прямо в камеру, подтвердил: его (якобы) пытались прессовать, чтобы он сознался в убийствах девушек. Толстяк даже показал синяк на своей пухлой правой руке – мол, так ее сдавили, гады, что рука аж до сих пор не шевелится! Затем Тужилин поговорил с женой и дочерьми Анимова, которые в один голос твердили, каким хорошим человеком был их муж и отец. Про развод и молоденьких девушек, до которых был так охоч отец семейства, разумеется, в передаче не было сказано ни слова. А в довершение этого безобразия крупным планом показали бы разбитое окно на восьмом этаже того злополучного дома.

Вывод из передачи следовал недвусмысленный – хорошего человека и примерного отца злые сатрапы арестовали, долго пытали, выбивая из него признание, и, добившись своего, просто убили.

Я перестала трясти Машу за плечи и без сил опустилась возле ее стула прямо на пол. Да, такая передача вобьет последний гвоздь в гроб Оскара! Его просто принесут в жертву взбудораженному общественному мнению.

– Маша, когда эту хрень должны показать? – решительно спросила я.

– Сегодня, – едва слышно просипела она. – В восемь, кажется. Погляди сама, в телепрограмме есть анонс.

– Она не выйдет, – пообещала я. – Ни сегодня, ни завтра, никогда! Все, хорош реветь! Успокойся, Оскару нужна твоя моральная поддержка. Ему и так плохо, а если он тебя в таком состоянии увидит – лучше вам обоим не станет. Все, я поехала.

Маша даже не пыталась меня остановить или расспросить, что я задумала, из чего я сделала вывод – дела и правда обстоят хуже некуда. И, больше не раздумывая, я поехала на телестудию.

Дмитрий Тужилин уже был на месте. После моего звонка он радостно выскочил мне навстречу, провел в небольшую монтажную и начал бодро рассказывать, какой «гвоздь» он сегодня выдаст в эфир. В монтажной, на мое счастье, не было ни души. Я села на неудобный деревянный стул и попыталась унять дрожь в руках. Только бы никто не вошел! Только бы Диму никуда не позвали! Во рту резко пересохло, и я с силой прикусила губу. Вообще-то от начинающейся истерики лучше помогает пощечина, но не бить же себя по щекам прямо при тележурналисте!

– Прикинь, ради галочки эти гады выбили признание и выбросили человека из окна! – радостно верещал он. – У меня вот тут все есть! – Он помахал маленькой кассеткой. – Два часа монтировал, классно получилось! Это бомба!

Я молча протянула руку, и Дима, слегка растерявшись, дал мне кассету. Я аккуратно опустила ее на пол и с наслаждением наступила на нее кроссовкой, с силой вминая ее в керамическую плитку.

– Ты что делаешь?! – в ужасе завопил парень. – Ты дура, да?! Мне теперь заново надо компьютер включать, перегонять файлы… – Затем, слегка опомнившись, он буквально завизжал: – А ну, вон отсюда! Пшла, пшла, сука! Что расселась, тебе ускорение придать?!

Как ни странно, его истерика придала мне уверенности. Руки перестали дрожать, неприятный привкус во рту пропал. Теперь я не сомневалась, что выполню задуманное. Я взяла со стола тяжелую фарфоровую пепельницу и со всей дури шмякнула ее об пол. Она разлетелась на четыре ровных остроугольных куска и несколько совсем мелких осколков. Дима от изумления заткнулся. И тогда, ласково и спокойно, заговорила я:

– Дима, а ведь маньяка-то еще не нашли, верно? Анимов не виноват, ты же сам сказал. Сегодня назначен новый следователь по делу, и я как раз к нему собираюсь, давать показания. Ты уже давно шляешься по универу, верно? Все лето? Снимаешь «материал» про призрака, пристаешь к девчонкам с расспросами… К тебе там так привыкли, что никто из девушек про тебя на допросах и не вспомнил! А ведь у кого другого имелись лучшие шансы уболтать любую девушку, уговорить ее поехать с тобой в машине куда угодно? Для съемки в популярной передаче, к примеру? Ты – настоящий журналист, твоя смазливая мордашка мелькает по телику, девушки тебе верят, как родному папе. Даже удостоверение показывать не надо! И ты ведь часто возил девушек на машине. А вот не было ли среди них пропавших абитуриенток?

Короче, не буду зря тратить слова. Сегодня я сообщаю следователю все эти факты! А также то, что и меня ты звал проехаться в твоей машине, чтобы взять интервью не в универе, а в каком-то более живописном месте. Я дошла до твоей машины, открыла переднюю дверцу и хотела было сесть, но тут что-то меня остановило. Я резко выпрямилась, а ты попытался затолкать меня в салон. Еле вырвалась! – Я сделала эффектную паузу. – Ты – идеальный кандидат в маньяки, Димочка, просто супер! А как насчет алиби? Оно у тебя есть на те дни, когда пропали девушки?

Журналист потрясенно молчал, лишь таращил на меня свои большие голубые глазищи.

– Так вот! – Я перешла на более резкий тон. – Я сообщу следователю о своей уверенности – ты и есть маньяк! У тебя имеются все возможности для похищения девушек. Плюс – покушение на меня. И тогда ты на собственной шкуре сможешь проверить, выбивают ли оперативники признания. Хочешь?

– Ты этого не сделаешь, – неуверенно пробормотал журналист. – Зачем?..

– Клянусь, сделаю! – твердо сказала я. – Не знаю, маньяк ты или нет, но гад первостепенный! Люди на этой работе горели, жертвовали сном, друзьями, карьерой… А ты решил взять всех их разом и потопить! Так что уж тебя-то я засажу за решетку с удовольствием, пусть и на время. А встретят тебя там после твоего знаменитого репортажа хорошо, даже не сомневайся. Следователя заменили, а опера работают все те же.

– А ты тоже там работаешь? – Глаза парня вспыхнули, но тут же погасли от моего спокойного: «Нет».

– Я домохозяйка, – добила я его. Терять мне было нечего, и я блефовала вовсю. – И мой муж тоже там не работает. Так что к моим показаниям отнесутся вполне серьезно.

– И чего же ты хочешь? – пробурчал он.

– Чтобы этот репортаж никогда не увидел свет, – пояснила я и без того очевидную вещь.

– Ага, и меня уволят, – уныло пробурчал Дима. – Пойми, он уже в сетке, через четыре часа должен выйти в эфир! Что я скажу руководству?

– А сколько времени тебе нужно на монтаж такого «репорта»? – спросила я. Дима молча показал мне два пальца. – Два часа? Значит, за два часа нам надо снять новый репортаж. Лучше прежнего.