Ева - Любовь Баринова

В декабре Герман выходит на работу, а для девочки нанимает няньку с проживанием — круглолицую круглобокую девушку, которая и ходит так, будто катится мячиком вперед, быстро перебирая короткими ножками, отстукивая марш каблучками дешевых крепких сапожек.

Нянька появляется на пороге квартиры Морозовых в снегопад. Китайский мятный пуховик залеплен снегом, будто новым видом магазинной упаковки. Вязаная шапка переливается снежной льдисто-ягодной сыпью. На вьющихся волосах, выступающих из-под шапки, слепки снега. Девушка ставит на пол растрескавшуюся, как старое зеркало, дерматиновую сумку, местами вспученную от отчаянного напора изнутри. Снимает варежку, протягивает Герману пухлую короткую ручку. Ладонь сильная, энергичная.

— Рита.

— Герман.

Запашок мокрой шерсти и молодого горячего пота. Крупные круглые глаза, красный от холода, вздернутый нос, веснушки.

— Я начну работать сегодня, — заявляет она.

— Это все ваши вещи? — Герман показывает взглядом на сумку.

— Да, — отвечает нянька и начинает снимать сапоги.

Ариша выглядывает из комнаты и, засунув палец в рот, смотрит на девушку.

— Как тебя зовут, девочка? — спрашивает ее нянька. — Меня — Рита.

Ариша подходит, с восхищением трогает снежную скорлупу на пуховике девушки. Новоиспеченная нянька ласково проводит ладонью по отросшему ежику волос девочки, поднимает ее на руки. Ариша с любопытством разглядывает лицо няньки, потом обнимает девушку за шею и тесно прижимается к тающему снегом пуховику.

К вечеру Ариша уже влюблена в няньку и называет ее Мояри — моя Рита.

Нянька состоит из старомодных платьев, книжных слов, штампов, молодого пота (невозможно, но от нее всегда пахнет потом) и кипучей энергии. Она привезла с собой стопку толстых справочников по воспитанию, развитию и питанию детей. Один из них, оставленный раскрытым на кухне, Герман как-то пролистнул и изумился назидательным советам, занимавшим до полутора страниц в каждой главе.

Как-то незадолго до Нового года Герман возвращается поздно, надеясь, что нянька с девочкой давно спят. Он открывает на кухне бутылку пива и уже собирается поднести его к губам, как заявляется Мояри. В одном из этих своих платьев. Странных, мешковатых. На этот раз платье желтое, шерстяное, стянуто на шее бантиком.

— Вот. — Нянька вручает Герману листок из школьной тетради.

— Что это?

— Список вещей, которые нужно купить Аришке.

Герман пробегает список глазами: белье, платья, колготки, лего, книга сказок А. С. Пушкина… Буквы круглые, с сильным нажимом, без наклона.

— Хорошо, я оставлю деньги, — говорит Герман, возвращая листок. — Чеки только потом покажите.

— И еще…

Герман недовольно смотрит на няньку.

— Аришку нужно показать логопеду.

— Зачем?

— Она почти не говорит. Я посмотрела в энциклопедии: в три года ребенок должен знать полторы тысячи слов и говорить предложениями.

— Ей же не двадцать лет, заговорит. — Герман забирает бутылку с пивом, намереваясь отправиться к себе в комнату.

Мояри поджимает губы. Усаживается на стул. На ее шее пульсирует жилка, отчего бантик, стягивающий ворот платья, дышит и подрагивает. Герману приходится тоже сесть.

— Будете пиво? — нехотя спрашивает он.

— Я понимаю, что вы пережили… — Нянька сцепляет руки, смотрит ему в глаза.

Она отчего-то решила, что Герман потерял жену. Он ее в этом не переубеждает. Герман отпивает пиво, вытягивает правую ногу: после нагрузок она нестерпимо ноет.

— Герман, вы должны понимать, что жизнь на этом не заканчивается.

— В какой книжке вы это прочитали, Рита?

— Я пережила в своей жизни достаточно, чтобы с полной уверенностью утверждать: если сгорела одна лампочка, то, значит, вскоре загорится другая.

— Рита, ради бога, идите спать.

Герман выпивает пиво залпом.

— Я вижу, что вам нужна помощь, Герман. Вы худеете и еще — совсем не замечаете дочь, когда так нужны ей. Вы даже как будто отталкиваете ее. Я беспокоюсь о девочке.

— А я было подумал, что вы беспокоитесь обо мне.

— Вы взрослый, а она маленькая девочка.

— Рита, мне надо отдохнуть. У меня был тяжелый день.

— Я приготовила овощное рагу со свининой, — помолчав, заявляет нянька. — Рагу вкусное, калорийное. Я приготовила его по рецепту из книги «Старинные рецепты домашней кухни». Аришке понравилось.

— Ну прекрасно. Ребенок сыт.

— Могу для вас подогреть. По моим подсчетам, вам, Герман, нужно набрать не меньше восьми килограммов.

— Я сам подогрею. Спасибо. Идите спать, Рита.

Когда нянька, наконец, уходит, возмущенно стуча каблуками (она предпочитает даже дома носить обувь с тяжелыми массивными каблуками), Герман встает и открывает холодильник, чтобы достать еще бутылку пива. Задерживается взглядом на кастрюле. Выдвигает, открывает крышку — переваренные обесцветившиеся овощи, мясо, покрытое сыпью крупно нарезанных трав, ребро лаврового листа, тщетно пытающееся освободиться от тяжелого месива. Герман подавляет приступ тошноты и, порывшись в памяти, вспоминает, что уже ел сегодня. Хот-дог, когда после работы несколько часов сидел в машине в темном дворе Ломакиных.

Наутро, когда Герман встает в шесть часов, чтобы в семь тридцать быть в больнице, его уже ждет завтрак, дымит, как паровоз, на столе. И не только завтрак. Умытая и причесанная Ариша сидит на табурете напротив, болтает ногами и пьет какао.

— Девочка должна иметь возможность пообщаться с отцом, — почти угрожающе заявляет нянька, ненадолго показавшись на кухне, светящей огнями в утренней зимней ночи, как инопланетный корабль в космосе.

Герман наскоро проглатывает завтрак, слушая, как Ариша стучит сандалиями по ножке стола, отчего макароны в его тарелке слегка подскакивают. Ариша вытаскивает шоколадную пенку из чашки и принимается возить ею по столу, образуя причудливые формы и объясняя их Герману: ук, пи-ца, те-зо-р-р.

Когда Герман одевается в прихожей, ошибочно полагая, что выполнил родительский долг, Мояри подводит девочку к нему: иди поцелуй папу. Ариша подходит, смотрит этим своим сосредоточенным взглядом утопленных глаз сквозь стекла липовых очков. Нянька тоже смотрит. Герману приходится присесть. Девочка тянется, целует. Словно мокрое насекомое, сбившись с полета, задевает щеку Германа. Встав и собравшись с силами, он в ответ касается горячей, пахнущей детским мылом макушки.

С этого дня завтрак и Ариша неизменно ждут Германа по утрам на кухне. В одно из утр нянька присоединяется к ним. Видимо, прочитала новую статью в справочнике. Садится за стол с большой кружкой чая, куда принимается макать плотные спрессованные кусочки сахара и с завидным аппетитом отправлять их в рот. Теперь каждый день они завтракают уже втроем. В промежутках между глотками чая нянька обычно сообщает о том, какая ожидается погода или какой сегодня праздник по календарю.