Унесенные ветрами надежд - Елена Сантьяго

– Ох! – Элизабет состроила забавную гримаску. – Мне уже чуть-чуть легче, оттого что я, как выяснилось, не единственная, кого сразила морская болезнь.

– У моей матери, очевидно, отягчающим обстоятельством было то, что она во время плавания уже была беременной. Этого ребенка она потеряла позже, а вскоре и сама умерла.

Он тут же пожалел, что сказал ей об этом, потому что Элизабет взглянула на него с ужасом. Очевидно, ее испугала даже сама мысль о ее собственной беременности. Он торопливо сменил тему:

– Посмотрите, это, случайно, не кок? Он имеет довольно злобный вид, не так ли?

Элизабет повернулась в указанном направлении, и они вместе стали наблюдать за тем, как толстый моряк в забрызганной жиром одежде вскарабкался по трапу и, остановившись перед вахтенным офицером, коротко, но почтительно поприветствовал его, притронувшись к своей шапочке. Затем он пошел далее к трапу, который вел к возвышению на корме. Кок действительно выглядел очень сердитым. Сразу же после этого они потеряли его из виду, однако было невозможно не слышать, как он стал возиться там возле клетки с курами.

Над их головами раздалось дикое кудахтанье, которое так же резко оборвалось. Когда кок спустился вниз по трапу, в его руке безжизненно болталась курица. Кок выплюнул через борт коричневую струю жевательного табака, а потом, широко расставляя ноги, прошел мимо Элизабет и Уильяма. При этом он бормотал себе под нос какое-то голландское ругательство.

Для Уильяма это ругательство показалось похожим на проклятие, в котором попадались такие слова, как «женщина», «корабль» и «суп», – по всей видимости, причиной дурного настроения кока было именно сочетание этих трех вещей. Детали этой взаимосвязи остались, однако, невыясненными.

– Это, наверное, мой ужин, – сказала Элизабет. – Мой свекор непременно хочет, чтобы мне приготовили куриный суп для укрепления моих желудочных нервов.

Ее голос прозвучал неуверенно. По ней было видно, что она еще не преодолела свой страх, вызванный словами Уильяма.

– А где находится ваша плантация на Барбадосе? – спросила она, словно пытаясь обратиться к другим мыслям.

– Недалеко от Хоултауна, это на западной стороне острова.

– Вы там до сих пор выращиваете табак?

– Нет, мы в последние годы полностью перешли на сахарный тростник, как и большинство других плантаторов. На севере и востоке острова все еще есть поля табака и индиго, однако они тоже постепенно сокращаются. Конкуренция в Вирджинии слишком сильна, там, кажется, табак растет лучше, чем на Барбадосе.

– А у вас тоже есть дом в Бриджтауне, как у Данморов?

– Нет, мы, то есть моя мачеха, сестра и я, живем в поместье Summer Hill[7]. Так же называется и наша плантация. Мы чувствуем себя там очень хорошо. Три года назад я распорядился построить новый дом.

– Может быть, я когда-нибудь смогу нанести вам визит. – Элизабет остановилась, потому что ей пришло в голову, что она, возможно, переступает границы приличия, и добавила: – Вместе с моим супругом.

– В любое время, – ответил Уильям, чуть заметно смутившись. – Если, конечно, ваш супруг найдет дорогу в Саммер-Хилл.

– Что вы хотите этим сказать? – удивилась она. – Неужели ваше поместье находится в каком-то потаенном месте?

Виновато улыбаясь, Уильям покачал головой:

– Извините, мое замечание было глупым. Конечно, не найти Саммер-Хилл невозможно, потому что на острове не так уж много хорошо укрепленных дорог. Нет, я имел в виду скорее определенные… определенные внутренние предубеждения. Вы должны знать, что между Данморами и Норингэмами… как бы это сказать… установились не совсем дружеские отношения. – И храбро добавил: – Они не особенно любят друг друга.

– А почему?

Уильям пожал плечами.

– Этого уже никто точно не знает, – сказал он. – По всей видимости, эта неприязнь коренится где-то глубоко в прошлом. Однажды мать обмолвилась, что между отцом и Гарольдом Данмором когда-то возникла ужасная ссора, но из-за чего – она мне так и не сказала. С тех пор Данморы относятся к нам с неприязнью. Конечно, на таком острове, как Барбадос, совершенно избегать друг друга невозможно, тем более когда такие люди, как Данморы и Норингэмы, имеют общие интересы. Мы покупаем товары у одних и тех же продавцов, ходим в одну и ту же церковь. Мы встречаемся на общих праздниках, и у нас есть общие друзья. У Роберта и у меня был один и тот же учитель, а стрелять и фехтовать мы научились у одного и того же оружейного мастера. Все довольно хорошо знают друг друга, потому что остров не особенно велик.

– Неужели Роберт никогда не говорил с вами о возможной причине такой вражды?

– Вражда – это слишком сильно сказано. Норингэмы, вообще-то, ничего не имеют против Данморов. «За исключением того, что Гарольд – презирающий людей деспотичный автократ, – добавил он мысленно, – а Роберт – бабник и развратник».

Но вслух он продолжил:

– Это скорее как бы… холодная дистанция.

На этом довольно осторожном описании отношений Уильям и остановился. Элизабет вскоре сама поймет, что ей полезно было знать о Данморах. С одним из неприятных аспектов она уже познакомилась, да и остальные вскоре раскроются.

– Роберт просто придерживается той же позиции в наших отношениях, что и его отец, – он не любит меня и не делает из этого тайны. Честно говоря, я, со своей стороны, не могу сказать, что когда-либо искал его дружбы. Но тем не менее я от всего сердца приглашаю вас в Саммер-Хилл, в любое удобное время, когда вам этого захочется. Анна будет в восторге от женского общества. Ей часто бывает одиноко там, наверху, в холмах. Она определенно обрадуется, что у нее появится подруга.

– Я приеду в гости к вашей сестре, – сказала она, и Уильяму показалось, что она говорит совершенно серьезно и ее решение не зависит от того, что по этому поводу будут думать ее свекор и супруг. – Если Роберт не захочет поехать со мной, то меня может сопровождать моя кузина Фелисити.

– Мы ей будем рады так же, как и вам.

Кузина как раз стояла справа по борту под натянутым над частью юта тентом, спасавшим пассажиров от солнца. Темные локоны Фелисити растрепались на ветру, а милое круглое личико порозовело от морского воздуха. С нею была одна из француженок. Они вели оживленную беседу на родном языке француженки. Время от времени Фелисити начинала хихикать, а затем смущенно оглядывалась по сторонам. Казалось, что молодая француженка разболтала ей какую-то пикантную тайну.

Гарольд Данмор взошел по трапу на палубу. На его лице появилось хмурое выражение, когда он увидел обеих молодых женщин. Уильям знал, что настроение Данмора испортится окончательно, едва он заметит, в каком обществе находится его невестка.

Не будь рядом с ним Элизабет, он быстро ушел бы отсюда, но Уильям не мог позволить себе просто так взять и оставить даму в одиночестве. Поэтому он не сдвинулся с места.