Истории торговца книгами - Мартин Лейтем

Ныне позабытая ярмарка в Стаурбридже, что располагалась у реки Кам, неподалеку от Кембриджа, в период между династиями Тюдоров и Ганноверов была, вероятно, крупнейшей в мире. На этом рынке, послужившем для Беньяна прообразом «Ярмарки Суеты», которая, в свою очередь, вдохновила Теккерея на создание «Ярмарки тщеславия», продавалось все, что только можно себе вообразить, – это была предтеча нынешних торговых центров вроде огромного «Молла Америки» в Миннесоте. Стаурбриджская ярмарка пользовалась дурной славой – здесь процветали внебрачные связи и распутство. Как и в лондонском районе Мурфилдс, разнузданность, царившая в этом сомнительном месте, которому в народе даже придумали нецензурное название, привлекала книготорговцев. Писатель Нед Уорд[94], описывавший жизнь социальных низов, заприметил так называемый «ряд рогоносцев, где размещалось огромное количество книжных прилавков» (по всей вероятности, книги служат успокоением для обманутых мужей). Двадцать лет спустя на плане ярмарки этот участок был благополучно переименован в «книжный ряд». Ниже приведен записанный в 1700 году речитатив Эда Миллингтона, одного из постоянных торговцев, расхваливающего свой товар:

Поскольку товарных описей или завещаний не сохранилось, историкам не известно никаких подробностей того, какие именно книги продавались на Стаурбриджской ярмарке, но, по мнению Даниеля Дефо, тамошний ассортимент был даже богаче, чем на старинной Франкфуртской ярмарке. Именно в Стаурбридже Исаак Ньютон приобрел издание Евклида, по которому самостоятельно обучался математике (позднее он вернулся на рынок, чтобы купить призмы, с помощью которых демонстрировал преломление света). Можно предположить, что благодаря соседству с Кембриджем местные книготорговцы играли куда более значимую роль в культурной жизни страны, чем может показаться, судя по отсутствию упоминаний о них в общеизвестных исторических исследованиях. В Кембридже Ньютон был чужаком, он мало общался с кем-либо из студентов и стал своего рода вынужденным самоучкой – ведь он в буквальном смысле пытался выйти за устоявшиеся научные рамки.

Самым что ни на есть подходящим местом для чудаков-самоучек были рынки под открытым небом с их непринужденной атмосферой доступности и широким ассортиментом, среди которого можно отыскать разнообразные тома собраний сочинений, рукописи и, как сказал харизматичный продавец чапбуков Автолик из «Зимней сказки» Шекспира, «то, что плохо лежит»[96]. В 1960-х годах среди моих знакомых были люди, полагавшие, что книжный магазин Hatchards на Пикадилли – официальный поставщик королевского двора – был слишком уж претенциозным, чтобы туда заходить. Мне и сейчас иногда приходится видеть, как супружеские пары в буквальном смысле шепчутся в сетевых магазинах Waterstones, будто пришли в церковь. А вот уличные прилавки и торгаши никогда не вызывали мыслей о классовых барьерах.

Шотландия – одна из величайших стран в мире по количеству самоучек. С одной стороны, происходило это само собой, с другой – на то была острая необходимость. Благодаря сложившейся тенденции, а также отдаленности многих провинциальных поселений странствующие книгоноши там всегда были на особом счету. Двое из них даже опубликовали собственные мемуары. Как и парижские книготорговцы на берегах Сены, шотландские продавцы чапбуков одевались в броскую одежду, стремясь очаровать покупателей и воплотить в своем облике обещание потрясающих персонажей из новых, еще непрочитанных историй – так клоуны и мимы своим внешним видом стараются показать нам наше второе, мифопоэтическое «я». Ниже приведено описание типичного коробейника с Шотландского высокогорья по прозвищу Старина Довит, датируемое приблизительно 1870 годом: «Всегда одетый в просторный синий сюртук с большими металлическими пуговицами, на голове – огромный берет с красным помпоном, а на шее повязан индийский платок с зелено-желтым узором». Довит, как и большинство сельских разносчиков в Шотландии, никогда не стучал, а сразу заходил во двор. Ему оставалось лишь надеяться, что кто-нибудь, глядишь, да и приютит его на ночь. Наведавшись в чей-то дом, он всегда…

Если оказывалось, что это был фермерский дом, Довит прощупывал почву такими словами: «Вот уж ваше-то угодье и в сравнение с прочими не идет!» Все эти заготовленные фразы могут показаться очевиднейшей попыткой заговорить зубы потенциальному покупателю – так оно и было, но Довиту – самому настоящему «актеру на сцене» вроде торговцев с описанного Вальтером Беньямином рынка в Берлине – везде были рады. Кроме того, шотландские фермеры знали, что Довит мог подробно пересказать слухи из ближних и дальних деревень: принять его в своем доме было все равно что зайти в фейсбук (ну, или в любую другую социальную сеть, которая пришла ему на смену теперь, когда вы это читаете).

Обычно коробейник расхваливал свой товар и показывал имеющийся в продаже ассортимент (у Довита большим спросом пользовались шетлендские вязаные носки, шерстяные ночные колпаки, ленты, булавки и такие книги, как «Тысяча и одна ночь»), после чего ему вполне могли предложить ночлег, скажем, в коровнике, «рядом со скотинкой». Это было особенно тяжело, ведь в бродячие торговцы часто подавались инвалиды, которые по причине физических увечий не могли заниматься тяжелым ручным трудом или нести военную службу, – к примеру, известен один горбатый книгоноша с Шотландского высокогорья.

Как это ни удивительно, в Шотландии существовало по меньшей мере пять книготорговых обществ, носивших громкие имена, например «Братство книготорговцев Западного Лотиана, Мидлотиана и Восточного Лотиана», члены которого собрались в 1837 году и скорбным тоном еще одного шотландца, рядового Фрейзера[97] из телесериала «Папашина армия», причитали: