Истории торговца книгами - Мартин Лейтем

Это ощущение бесконечности было бы невыносимо, если бы не наша подспудная способность действовать по наитию. Она дарит нам плавники, благодаря которым мы пересекаем бесконечные воды библиотек, выбирая замысловатые пути и не имея ориентиров. Интуитивные решения, принимаемые в библиотеке или в книжном магазине, кажутся беспорядочными и хаотичными, но посетители магазина часто воспринимают их как естественный способ выбрать книгу. Почему? Недавно в журнале по психоаналитике я прочитал статью, где отмечалось, что наше подсознание «изменчиво и неразборчиво» – эпитеты, которые нам вряд ли хотелось бы услышать в свой адрес, однако они вполне применимы к нашим читательским «я». Похоже, пускаясь в поиски книги бездумно, мы удивительным образом проявляем благоразумие. Оказавшись в заваленном информацией книгохранилище, вполне естественно отключить расчетливое, переполненное информацией сознание и дать волю подсознанию, с его стеллажами и верхними этажами, чердаками, домиками на деревьях и редко навещаемыми хижинами. Книжные стеллажи – отражение нашего неизведанного «я».

Искать книгу наугад все равно что заниматься дайвингом без акваланга или скалолазанием без специального снаряжения: эти занятия не предусматривают никакого вмешательства извне. Интерес к подобным увлечениям представляет собой реакцию на жизнь в мире, подчиненном тотальному контролю и коммерческой выгоде. Между поиском книги в библиотеке и алгоритмизированным поиском в сети разница та же, что между скалолазанием без страховки и автобусной экскурсией.

В мемуарах Лесли Джеймисон «Восстановление: интоксикация и ее последствия» (The Recovering: Intoxication and Its Aftermath) есть эпизод, где охранник одного консервативного наркологического «учреждения» в Кентукки рассказывает о некоем пациенте, содержащемся под усиленной охраной: «Может, у него на счету несколько административных взысканий, может, он пару раз сделал неправильный выбор, но мы все еще верим, что он поддается программированию». «Программирование» – именно это пытается с нами сделать общество, превратить нас в жертву социальной тенденции к конформизму с помощью убивающих всякую индивидуальность бюрократических и социальных институтов, которую новозеландцы называют «машиной для битья» (clobbering machine). В библиотеке можно от нее сбежать, спрятавшись в лабиринте стеллажей, и на какое-то время вывести из строя программу, отключить систему слежения и исследовать другие способы бытия. Выйдя оттуда, вы, возможно, даже решите остаться именно таким, каким общество и хотело бы вас видеть, но благодаря книгам вы придете к этому самостоятельно. Мысль о том, что в библиотеке можно вскрыть секретные механизмы общественного контроля, всплывает в таких научно-фантастических фильмах, как «Зардоз», «Зеленый сойлент» и «Бегство Логана».

Непрограммируемые библиотечные эксцентрики подобны многочисленным причудливым обитателям рифа – некоторых совсем не ожидаешь там увидеть. В 1970-х я работал в небольшой библиотеке на Голборн-роуд в лондонском районе Ноттинг-Хилл, которая представляла собой настоящую безопасную гавань на первом этаже многоквартирной высотки Треллик-тауэр, где тогда еще процветала нищета и преступность. На всех окнах стояли тяжелые решетки, а иногда бывали дни, когда мне казалось, будто я стал героем боевика «Нападение на 13-й участок»: в дверь вваливались люди, спасающиеся от вооруженных грабителей, а однажды даже прибежал человек с ножевым ранением. Это место было пристанищем для бродяг и неординарных личностей.

Биограф Томаса Де Квинси, Фрэнсис Пол Вилсон, писатель, работающий при Нью-Йоркской публичной библиотеке, с восторгом описывает это явление в статье, опубликованной в журнале Literary Review в 2018 году, отмечая, что, кто бы ни вошел в Нью-Йоркскую библиотеку и чем бы он ни занимался, «книги на любого оказывают освящающее воздействие»:

В следующем выпуске Literary Review власть социума вновь заявила о себе в лице обратившегося в издательство чопорного университетского профессора, пожелавшего выразить свое отчаяние по поводу дамочек, которые оскверняют храм знаний, играя в игры на телефоне.

И все же верх одержит именно Уилсон, а не университетский профессор: из всех библиотек мира Нью-Йоркская публичная библиотека, вероятно, может похвастаться наибольшим разнообразием посетителей. В ближайшее время вряд ли что-то изменится – отчасти потому, что находится она в Нью-Йорке, отчасти благодаря непрекращающейся череде фильмов, книг и видеоигр, сюжет которых разворачивается в библиотечных стенах. Теперь читальные залы так часто используют в качестве места действия, что одна киностудия даже обзавелась постоянным павильоном с декорациями Нью-Йоркской публичной библиотеки.

Существующая с 1932 года библиотека Лондонского университета в Сенат-Хаусе с ее сталинской монументальностью появлялась в таких фильмах, как вышедший в 1984 году «1984», а также в киноленте о вампирах «Голод» с Дэвидом Боуи в главной роли. В 1970-х годах, будучи одиноким студентом, я допоздна засиживался за учебой на верхних этажах этой внушительной высотки, из небольших, квадратных, глубоко вдающихся в стену окон которой открывался вид на многолюдный Лондон, с такой высоты казавшийся тихим. Здесь было слышно лишь ветер, с воем проносившийся прямиком из графства Беркшир и мчавшийся через улицу Гауэр-стрит. Заунывно стеная, он словно беседовал с особым боковым помещением, где хранилась коллекция книг, некогда принадлежавших Гарри Прайсу[109] – охотнику за привидениями и пустозвону (подозреваю, что руководство университета вообще не хотело брать его книги).

Боже, этот ветер! Из-за него казалось, будто библиотека превратилась в корабль в открытом море, – пожалуй, не найдется метафоры, которая позволила бы лучше передать, что может представлять собой библиотека. Это легко почувствовать, взглянув на огромную махину новой Британской библиотеки и ряды письменных столов, за которыми, словно в тепле нижней палубы, дни напролет работают многочисленные посетители. О море напоминают и звуки, раздающиеся в чистых просторных уборных с тяжелыми дверьми и латунными ручками. Рев сушилок для рук напоминает неутихающий вой штормового ветра, а читатели, громко хлопающие дверьми, и обрывки их многоязычных разговоров вызывают в сознании образ экипажа – столь же разномастного, что и на борту «Пекода»[110], – каждый из членов которого отправлялся в путешествие, не зная наверняка, чем оно закончится.