Великие рыбы - Сухбат Афлатуни

с зерном, торговый вид кораблей – все это было для отвода глаз.

Не за византийскими динарами, полученными за зерно, плыли баряне, а за более драгоценной «валютой». Мощи святителя Николая Чудотворца, хранившиеся в Сионском храме Мир.

Миры уже давно не были мирными; на город то и дело нападали сарацины.

Миры опустели, по мертвым улицам гулял ветер. Жители перебрались в другое место: чем дальше от моря, тем спокойнее. Жизнь в прежних Мирах теплилась только в Сионском храме, у мощей святителя. Туда, через улицы города-призрака, пробирались к ним редкие паломники.

За три столетия до этого, во время арабского вторжения, уже была взломана гробница, находившаяся рядом (ее приняли за гробницу святителя). Константинополь был далеко, сарацины хозяйничали под боком.

Предание гласит, что сам святитель явился во сне одному священнику в Бари. «Поди и скажи клиру и народу, чтобы они взяли из Мир Ликийских мощи мои и перенесли в здешний город; ибо Господу не угодно, чтобы я оставался там в пустыне».

Сон был передан «клиру и народу», снаряжены и отправлены корабли. Такой же морской караван за мощами святителя снарядили, как оказалось, и венецианцы. Баряне торопились, и торопились не напрасно.

Барийские корабли пришвартовались в Андриаке, гавани Мир. Были посланы лазутчики, два иерусалимских паломника, грек и француз. Нет ли в городе сарацин? Сколько монахов охраняют гробницу? Не опередили ли барян расторопные венецианцы?

Паломники долго не возвращались (так казалось оставшимся на кораблях). Наконец прибыли. Нет, все тихо. Сарацин нет. Венецианцев тоже. Гробницу охраняют всего четыре монаха.

Сорок семь барян, спрятав под одеждой оружие, сходят на берег. Вот они уже входят в Сионский храм, поклоняются святыням. Переглядываются. Открывают цель своего прихода монахам-стражникам. Вначале пытаются взять их подкупом – хронист даже называет сумму, триста золотом. Чистым золотом, братья… Вот, сколько смогли собрать… Монахи с гневом отказываются. Пытаются вырваться, бежать за подмогой.

На этом приключенческая повесть обрывается. Дальше начинается то, что принято называть священной историей.

Вначале падает и не разбивается кувшин для мира, который принес с собой один из барян. Кто-то задел его, и сосуд упал. Сосуд стеклянный, пол – мраморный. Прибежали на звук, подняли с пола, осмотрели – ни одной трещинки.

Значит, перенесение мощей угодно святителю.

Затем один из монахов-охранников признается, что год назад святитель Николай явился во сне трем жителям Мир и сообщил, что скоро он переселится в другое место.

Значит, перенесение мощей есть воля Божия.

Тем временем один из барян разбивает крышку саркофага, который оказывается наполненным удивительной влагой. По всей церкви распространяется благоухание. Оно переливается через окна храма и растекается на многие стадии. Почувствовали его даже баряне, оставшиеся на кораблях. Все замерли. «Ибо показалось им, что они пребывают в раю».

Затем было отплытие кораблей со священным грузом. Жители Мир толпами ринулись на пристань, бросались в воду, хватались за весла. Остальные на берегу рвали на себе одежды и простирали руки. Некоторые из барян на корабле, не выдержав этого зрелища, тоже стали рыдать и кричать, чтобы те, на берегу, простили их.

Ибо перенесение мощей есть не их, но Божия воля.

День был ясным, море спокойным. Крики и стоны ликийцев были слышны, даже когда берег исчез из вида.

Далее было триумфальное возвращение в Бари и более ста исцелений, последовавших от прикосновения к мощам святого. Начались споры, где, в какой церкви их поместить. Возникли даже стычки среди пылких барян, многие из которых схватились за оружие.

9 мая был установлен в Римской церкви вторым (после 6 декабря) днем совершения памяти святителя Николая.

Особенно торжественно праздновался этот день в Бари. Русский паломник Владимир Мордвинов, побывавший в 1873 году в этом городе, писал: «Ночью с 8-го на 9-е число весь город был в иллюминации, всюду взвивались ракеты, вспыхивали фейерверки, транспаранты, изображавшие сотворенные нетленными мощами чудеса; на террасах и бедных, и богатых домов зажигались бенгальские огни».

Но главные торжества происходили утром следующего дня.

«Утром на пристани, богато украшенной в виде католического алтаря, появилось в полном облачении все духовенство Бари и его окрестностей; на особо отведенном месте располагались все гражданские и военные власти в мундирах. Диск солнца выплывал над растопленным золотом морской дали; и в этой дали, тоже с востока, выплывала целая эскадра небольших судов. Эти суда заранее с вечера отправлялись в море незаметно для жителей. Они возвращались утром торжественные, богато изукрашенные; на главном судне возвышалось изображение святого Николая Чудотворца, окруженное духовенством; раздавалось стройное церковное пение, на которое отзывались духовные певчие с берега».

Так ежегодно воскрешается память о тех кораблях, на которых мощи святителя прибыли в Бари.

То, что Римской церковью день перенесения мощей отмечается столь торжественно, неудивительно. Как и то, что он никогда не отмечался церковью Греческой. Для нее, скорее, он был днем траура.

Почему же буквально вскоре после перенесения мощей этот день сделался праздником в церкви Русской?

Римская церковь еще долго после разделения церквей не воспринималась на Руси как враждебная. Не препятствовали на первых порах русские князья и католическим проповедникам. Отношение к латинянам изменится позже – после разграбления Константинополя и вторжения Тевтонского ордена в пределы Новгородского княжества.

Установление второго дня памяти Николая Чудотворца – свидетельство ревностного почитания этого святого на Руси. Как сказано в Лицевом житии святителя шестнадцатого века: «Приди в Русь и виждь: яко несть града и села, идеже не быша чюдеса святого Николы». Еще до Крещения в Киеве была церковь святителя Николая. Молва о том, что от перенесенных в Бари мощей были явлены чудеса и исцеления, не могла не дойти до Киева. Тем более что почти в то же время Николай явил в Киеве свое первое известное и поразившее киевлян чудо – исхитил из Днепра утонувшего младенца, который затем был обнаружен живым на хорах Софийского собора.

Наконец, перенесение мощей, даже с насилием, не считалось в те времена грехом. Святой князь Владимир вывез из завоеванного Херсонеса не только иконы и утварь, но и мощи святителя Климента, епископа Римского, и его ученика Фивы. Херсонесцы, вероятно, скорбели об этом не меньше ликийцев. Молодая Русская церковь нуждалась в святынях; своих у нее еще не было, вот и приходилось заимствовать. Чаще – добровольно, порой – с принуждением.

Одно известно точно – 9 мая стал праздноваться на Руси Никола вешний, день перенесения мощей святителя Николая в «град Барский».

«Днесь град Барский радуется, и с ним вся вселенная ликовствует…»

Бывали периоды, когда доступ