Негласные войны. История специальных служб 1919-1945. Книга вторая. Война. Том первый - Игорь Иосифович Ландер

Арне Беурлинг

Как уже указывалось, шведские криптоаналитики имели доступ к используемым немцами телеграфным и телефонным кабелям на участках Осло — Копенгаген — Берлин, Стокгольм — Осло, Осло — Тронхейм, Осло — Нарвик, Стокгольм — Хельсинки и Стокгольм — Берлин. Перехват зашифрованных текстов не представлял никаких сложностей, зато дальнейшее использование их было весьма проблематичным. Следует отметить, что шведы не имели ни малейшей информации ни по устройству шифровальной аппаратуры и принципу ее действия, ни по открытым текстам документов, и действовали исключительно математическими и логическими методами.

До сих пор неизвестно, как именно профессор математики университета Уппсала Арне Карл Август Беурлинг сумел проникнуть в тайну телетайпного шифратора “Сименс”, поскольку он отказывался обсуждать это с кем-либо, не исключая и собственное начальство. Возможно, разгадка этого явления все же покоится где-то в архивах, но она надежно засекречена и не обнародована до сих пор.

Известно лишь, что Беурлинг начал со сплошного анализа всех перехватов за сутки 24 мая 1940 года и повторил его 27 мая. В течение двух недель он восстанавливал базовые принципы построения шифровального аппарата и затем перешел к непосредственной атаке на закрытые тексты. Работе профессора весьма способствовали ошибки германских операторов, в особенности так называемые “параллельные тексты” — повторы передач с одними и теми же начальными установками, иногда случавшиеся по 20–40 раз. Причинами этого являлись значительная протяженность линий и их плохое качество, создававшие весьма высокий уровень шумов. Время от времени принимающая машина воспринимала искажение как сигнал и таким образом уходила на шаг вперед по сравнению с передающей, что, естественно, делало сообщение нечитаемым с этого места. Тогда возникала необходимость повторить телеграмму, предварительно пройдя заново всю процедуру установки роторов в соответствии с ключами, и вот на этом этапе в действие вступал фактор обыкновенной человеческой лени. Шифровальщики повторяли передачу с прежними установками и тем самым нарушали один из фундаментальных принципов машинной криптографии, категорически запрещающий подобные действия. Именно этим пользовались шведы. Уже в июне 1940 года Беурлинг настолько продвинулся в своих исследованиях, что не только смог организовать регулярное вскрытие германской телетайпной переписки, но и выдать техническое задание на изготовление на заводе фирмы “Эриксон” электромеханических дешифровальных аппаратов. Эти производившиеся в значительных количествах и весьма неудобные в работе устройства были очень шумными и требовали постоянного неусыпного надзора. При несоблюдении жесткого графика технического обслуживания они выходили из строя с удручающей регулярностью.

Телеграфный канал оказался неоценимым источником информации, позволившим не только получать разведывательные данные, но и использовать его в контрразведывательной деятельности. Количество перехватов в 1940 году достигло 7100, в 1941 году — 41400, в 1942 году — 120800, в 1943 году — 99600, а в 1944 году — 29000. Их общее число составило 297900, при этом максимальное суточное количество — 678 (в октябре 1943 года). Однако шведским криптоаналитикам не удалось в одиночестве пользоваться своими достижениями. С августа 1941 года немалая часть перехваченной и дешифрованной информации попадала к СССР через курьера Отдела криптологии Алана Эмануэля Ниблада, до января 1942 года снабжавшего фотокопиями текстов своего руководителя в посольской резидентуре. Агент был завербован на идейно-политической основе и не брал деньги за работу, взамен заручившись обещанием предоставить ему высокий пост в будущей коммунистической Швеции. По некоторым данным, после провала Ниблада советская разведка пользовалась услугами его преемника, но не существует ни достоверных доказательств этого, ни обнародованных деталей операции. В июне 1942 года немцы получили от финнов предупреждение о компрометации их шифровального аппарата. Судя по всему, их предупредил об этом находившийся в курсе дел военный атташе Финляндии в Стокгольме полковник Стивен. Традиционно тесные связи финнов со шведами негативно сказались на секретности операции, правда, реакция немцев оказалась сдержаннее, чем это можно было ожидать. К этому времени они создали значительно более надежную машину Т52С (“Цезарь”), которая, однако, также не устояла перед шведскими криптоаналитиками. Но у Германии имелась в запасе другая, значительно более действенная мера. Управление связи вермахта провело прямые линии в рейх из Осло и Рованиеми, а также начало пропускать переговоры в обход Швеции по датско-норвежскому и финско-балтийскому кабелям. Аишь посольская линия Стокгольм — Берлин не имела альтернативного канала и по-прежнему оставалась полностью уязвимой. В октябре 1942 года немцы принципиально изменили систему ключей и перешли к случайным словам, но в этот раз их подвела приверженность к стереотипам. Шифровальщикам было лень изобретать слова, и они просто брали их из инструкции, один экземпляр которой оказался у шведов. Правда, встречались и исключения, иногда довольно примечательные. Однажды оператор использовал в качестве ключа слово, заставившее криптоаналитиков долго искать разгадку: “DONAUDAMPHSCHIFFSFARTSGESELLSCHAFTSKAP1TAN”, что переводилось как “капитан Дунайской пароходной компании”. Однако столь изощренные варианты встречались крайне редко.

В мае 1943 года немцы ввели в действие новые машины “Z” и “Y”, сохранившие свою стойкость и не поддавшиеся усилиям шведских криптоаналитиков. С этого времени по мере замены старых шифровальных аппаратов на новые объем вскрытой переписки постепенно уменьшался и к 1944 году полностью сошел на нет.

3. ОПЕРАЦИИ

На первоначальном этапе практически все операции иностранных спецслужб в Швеции были так ли иначе связаны с проблемой поставок железной руды в Третий рейх. Начальник Центра промышленной разведки Десмонд Мортон еще в 1938 году оценил это полезное ископаемое как ключевой фактор в поддержании военно-промышленной мощи Германии и настаивал на пресечении его перевозок любыми способами. Летом того же года сотрудник секции “Д” А. Рикман совершил ознакомительную поездку по Скандинавии, обращая особенное внимание на обстановку в портах. Летом следующего года он вновь прибыл в Швецию с набросками планов проведения диверсий в портах этой страны. Рикман приступил к созданию в Стокгольме диверсионной резидентуры для совершения в нужный момент одновременных актов саботажа в нескольких шведских портах, через которые осуществлялся экспорт руды в Германию. К октябрю 1939 года первая стадия подготовки была закончена. Группа Рикмана состояла из проживавшего в Швеции с 1931 года английского бизнесмена Эрнеста Биггса, шведки Эльзы Иохансон и нескольких германских беженцев. Однако сигнал о начале диверсий все не поступал, и сеть стала выполнять задания по ведению направленной на рейх “черной” пропаганды. Через моряков нейтральных стран ее участники отправили в Германию свыше 30 тысяч содержащих пропагандистские материалы писем с фальшивыми почтовыми штемпелями и вели в Швеции пробританскую пропаганду.

Сравнительно безобидный период работы группы Рикмана закончился в ноябре 1939 года после его предложения завезти в страну взрывчатку для совершения диверсии в Оксе-лозунде. Вначале