Хроники Империи Ужаса. Гнев королей - Глен Кук

Скрежеща зубами от едва скрываемой паники, Мгла велела лорду Юаню настроить этот портал на жизненные гармоники лорда Го и Старца, чтобы те могли сбежать, но никакое зло не последовало бы за ними.

Появился третий портал. Мгла настроила его на Непанту и Этриана. Этриан и Старец были самыми ценными ее активами. Скальца и Екатерина были не менее ценны, но не обладали могуществом, способным спасти империю. Их матери приходилось думать о бесчисленных миллионах жизней.

Но это вовсе не означало, что она полностью подавила в себе материнские чувства. Когда Радеахар доставил следующий портал, она настроила его на детей. Престарелый тервола угрюмо исполнял распоряжения, давая понять, что с его точки зрения личные соображения затмили для нее здравый смысл.

Она снабдила порталы дополнительными ключами, позволявшими еще нескольким избранным воспользоваться ими, если это не удастся тем, кто пойдет первым. Те, кого назначили во вторую очередь, не особо на что-то надеялись, если Старый Пройдоха в самом деле внезапно обрушит на них гром и молнии.

Специалисты-мозговеды трудились не покладая рук. По их мнению, для того, чтобы собрать полезную информацию, необходимо было извлечь тайны из разумов не только Этриана и Старца. Осталось всего трое живых свидетелей нападения Старого Пройдохи на Башню Ветров, и Старец был самым ненадежным из них. Другие двое тоже присутствовали здесь.

Вартлоккур едва не сцепился с Мглой, услышав подобное предложение. Ему вовсе не хотелось возвращаться к бурным событиям той ночи. Императрица возражала.

Чародей снова был готов обрушиться на союзников и бросить все ради того, чтобы защитить жену – в том смысле, в каком он понимал защиту. На самом же деле он пытался уклониться от возможной опасности сам.

Воспоминания о той ночи нисколько его не радовали. Он считал, что Непанта успела о них забыть, и не хотел, чтобы они снова к ней вернулись. И тем не менее она лишь бросила:

– Варт, прекрати немедленно! Я что, младенец? Даже к Еке или Скальце ты не относишься столь покровительственно, как ко мне.

– Милая… – застигнутый врасплох, начал он.

– Хватит! Мне давно не четыре года. Да, я эмоциональнее некоторых, и меня может расстроить то, что нисколько не волнует других. Но я уже большая девочка. – Она мягко коснулась его щеки, ценя заботу. – Я помню намного больше, чем мне бы хотелось. Но некоторые воспоминания могут оказаться полезными – если в них покопаются профессионалы.

– Но…

– Хватит! Не желаю больше слушать эту чушь.

Он с трудом подавил нахлынувшую волну неразумной ярости, послужившую когда-то поводом для разрыва с королем Браги. Именно из-за его необузданного гнева стал настолько омерзительным нынешний мир.

Стиснув зубы, он вернулся к своей работе, а когда потребовалось, отдался в руки специалистов-мозговедов. А те намыли в залежах его разума золотые самородки, о существовании которых он даже не подозревал.

После, однако, он покинул Фангдред, не желая видеть, как той же процедуре подвергается Непанта. Он был уверен, что, если останется, его хладнокровия может не хватить.

С собой он забрал бин Юсифа.

—Тихо! – рявкнул Рагнарсон. Его громкий командный голос остался прежним, но быстрого и всеобъемлющего эффекта не произвел. – Я велю вас всех выпороть, если не перестанете трепать языками!

Все знали, что он не привык к пустым угрозам. Они знали также, что еще ни разу не случалось, чтобы он поступал подобным образом. Вот только…

Вот только это не был тот человек, чья заносчивость привела к катастрофе за горами М’Ханд. Жизнь в плену смягчила его нрав, хотя, возможно, он сам себя за это презирал и даже, может быть, вновь ожесточился.

Он побывал в рабстве Империи Ужаса, и, возможно, от Браги Рагнарсона осталась лишь оболочка, хотя вряд ли стоило раздражать чудовище, которое вполне могло под ней скрываться. И тем не менее это был всего лишь человек.

И все же зал Тинга притих настолько, что жужжание пролетевшей мухи могло бы показаться ударом цимбал. Казалось, все затаили дыхание.

В наступившей тишине раздался детский голос:

– Папа?

Вопрос этот подействовал на Кавелин сильнее, чем все убийства и политические маневры прошедшего года. Браги Рагнарсон ошеломленно уставился на мальчика в старомодной одежде, который озадаченно и в то же время с надеждой смотрел на него.

Внезапно переменившись в лице, Рагнарсон подхватил мальчика и усадил его на левое бедро. Взглянув на делегацию Седльмайра, он поманил к себе Кристен, слегка покачав головой, когда за ней попытался последовать Даль Хаас.

– С этим дерьмом пора кончать, – объявил Рагнарсон, усаживая на другое колено внука. Слова его прозвучали столь же бесспорно, как сама смерть. Сразу стало ясно, кто тут главный и что для любого несогласного были припасены особые страдания. И все это при том, что за его спиной не стояло ни единого солдата. – Я совершил большую ошибку, стоившую мне больше, чем я способен подсчитать. Но Кавелину она обошлась еще дороже – ценой почти всего, что совершили три монарха ради того, чтобы любой подданный гордился, что живет в этом государстве. И эту ошибку я больше не повторю. Клянусь здесь и сейчас.

Он импровизировал, обещая то, что хотелось услышать многим, но не пытался никого обмануть. Исходившая от него энергия пресекала любые вопросы, хотя многим будущим и нынешним врагам наверняка хотелось знать о его отношениях с Империей Ужаса.

Закончив, он обратился через голову Кристен к Ингер:

– Отпусти их до конца дня. Пусть все обдумают.

Коротко кивнув, Ингер посмотрела на Джозайю Гейлса, который тоже кивнул.

– Разве нам всем тоже не нужно время?

Браги Рагнарсон спустился вместе с сыном и внуком в зал. За ним последовала Кристен Гьердрумсдоттир. Поставив мальчиков на пол, он взял их за руки, вышел и направился к замку Криф. Он не был вооружен – сегодня в том не было необходимости.

Он продолжал импровизировать, следуя инстинкту. Инстинкта и точно рассчитанного времени пока вполне хватало.

Новость уже разлетелась, и народ вышел на улицы. Большинство уважительно молчали, и в их взглядах ощущался сверхъестественный благоговейный трепет.

И вместе с ним – надежда.

Природа благословила Кавелин, и финансовые его дела постоянно улучшались. Но политическая ситуация оставалась спокойной главным образом потому, что соперники вымотались и, в случае Ингер, обнищали. Простой народ в страхе ждал того дня, когда она получит новые средства.

Все это предвещало возможность избежать худшего.