Лучшее в нас. Почему насилия в мире стало меньше - Стивен Пинкер

Математически подкованные экономисты и психологи объясняют близорукую инверсию предпочтений тем, что организмы осуществляют скорее гиперболическое дисконтирование, чем более рациональное экспоненциальное[1718]. Обесценивая наши будущие «я», мы не умножаем субъективную ценность вознаграждения на постоянную величину в каждую единицу времени, которую придется его дожидаться (оценивая его в половину стоимости, затем в четверть, затем в 1/16 и так далее). Вместо этого мы умножаем его первоначальную субъективную ценность на все меньшие и меньшие доли (оценивая его в половину стоимости, затем в треть, в четверть, в 1/5 и так далее). Это понимание можно выразить и интуитивно, качественным, а не количественным образом. Гипербола — это кривая, похожая на согнутую в локте руку, где крутой спуск резко переходит в пологий (в отличие от более гладкой экспоненциальной кривой). Это соответствует психологической теории, утверждающей, что близорукое дисконтирование возникает, когда система мозга, отвечающая за немедленное удовлетворение, передает управление системе, которая имеет дело с отдаленным или гипотетическим будущим[1719]. Как сказал Томас Шеллинг, «иногда люди ведут себя так, словно обладают двумя „я“, одно из которых хочет иметь чистые легкие и долгую жизнь, а другому нравится курить; или одно хочет стройное тело, а другое — съесть десерт; или одно желает совершенствовать себя чтением эссе Адама Смита о самообладании, а другое хочет посмотреть старый фильм по телевидению»[1720]. Фрейдистская теория Ид («Оно») и Эго («Я») и более ранняя идея, что наши промахи — дело рук внутренних демонов («Бес попутал!»), тоже выражают ощущение, что самоконтроль — это битва фантомов в голове. Психологи Уолтер Мишел, автор «зефирного эксперимента» — классического исследования близорукого дисконтирования у детей (их ставили перед мучительным выбором между одной порцией зефира сейчас и двумя через 15 минут), и Джанет Меткалф предположили, что желание немедленного удовлетворения исходит из «пылкой (горячей) системы» мозга, в то время как терпение рождается в «хладнокровной (прохладной) системе»[1721].

Мы уже можем догадаться, что это за пылкая и хладнокровная системы: лимбическая система (чьи основные части изображены на рис. 8–2) и лобные доли (см. рис. 8–3). В лимбическую систему входят контуры ярости, страха и доминирования, которые идут от среднего мозга через гипоталамус к миндалине, а также дофамин-чувствительная поисковая цепь, которая тянется от среднего мозга через гипоталамус к полосатому телу. Обе связаны двусторонними связями с орбитальной корой и другими областями лобных долей, которые, как мы уже знаем, могут регулировать активность этих эмоциональных цепей, вмешиваться в их деятельность и контролировать поведение. Можно ли интерпретировать самоконтроль как «перетягивание каната» между лимбической системой и лобными долями?

В 2004 г. экономисты Дэвид Лейбсон и Джордж Лоуэнстейн объединили усилия с психологом Сэмюэлем Макклюром и специалистом по нейровизуализации Джонатаном Коэном, чтобы проверить, действительно ли парадокс близорукого дисконтирования можно объяснить как компромисс между двумя системами мозга (или, как сформулировали они сами, между лимбической Стрекозой и лобнодолевым Муравьем)[1722]. Испытуемые, лежа в сканере, выбирали между вознаграждением в 5 долларов, которые можно взять в ближайшее время, и вознаграждением в 40 долларов, выплачиваемым через несколько недель. Ученые искали ответ на вопрос, одинаково ли мозг воспринимает выбор, если это «5 долларов сейчас против 40 долларов через две недели» или же «5 долларов через две недели против 40 долларов через шесть недель»? Оказалось, по-разному. Выбор, который дразнит возможностью немедленного удовлетворения, возбуждает полосатое тело и медиальную орбитальную кору. Дорсолатеральная префронтальная кора, часть лобных долей, занятая хладнокровными, осознанными вычислениями, активизировалась и в том и в другом случае. С помощью сканера исследователи могли в буквальном смысле считывать активность различных зон мозга участников. Когда латеральная префронтальная кора была активнее лимбических зон, участники решали дожидаться крупного вознаграждения; когда такую же или более высокую активность проявляли лимбические зоны, испытуемые не могли устоять перед искушением меньшего, зато скорейшего вознаграждения.

На рис. 8–3 наглядно видно, что лобные доли — это массивные структуры, состоящие из множества областей; они отвечают за несколько разновидностей самоконтроля[1723]. Задний их край, примыкающий к теменной доле, называется моторной корой — она контролирует работу мышц. Сразу перед нею находятся премоторные зоны, организующие простые моторные команды в сложные программы; именно здесь впервые были обнаружены зеркальные нейроны. Область перед ними называется префронтальной корой — в нее входят дорсолатеральная и орбитальная/вентромедиальная зоны, с которыми мы сталкивались уже множество раз, а также лобный полюс, венчающий каждое из полушарий. Лобный полюс часто называют «лобной долей лобной доли», он возбуждается вместе с дорсолатеральной префронтальной корой, когда люди предпочитают большее, но отложенное вознаграждение меньшему немедленному[1724].

Рядовых неврологов (врачей, которые лечат пациентов с повреждениями головного мозга, а не засовывают студентов в сканеры) не удивило открытие, что за самоконтроль отвечают именно лобные доли. Множество невезучих пациентов оказываются в их клиниках из-за того, что слишком обесценили будущее и не пристегнулись ремнем безопасности или не надели велосипедный шлем. Ради мелкого немедленного вознаграждения (выехать на дорогу секундой раньше или ощутить ветер в волосах) они отказались от крупного отложенного — сохранить свои лобные доли в целости после ДТП. Это невыгодная сделка. Пациенты с повреждениями лобных долей руководствуются импульсами. Положите перед ними расческу, и они немедленно возьмут ее и начнут причесываться. Поставьте перед ними еду, и они отправят ее в рот. Позвольте им пойти в душ, и они будут стоять там, пока их не позовут. Функционирующие лобные доли необходимы нам, чтобы освободиться от контроля стимулов — поставить поведение человека на службу его целям и планам.

При ударе головой о твердую поверхность лобные доли ударяются о череп и хаотично повреждаются. Случай с Финеасом Гейджем, когда лом прошел точно сквозь орбитальную и вентромедиальную кору и почти не задел латеральные и фронтальные области, говорит о том, что различные зоны лобных долей отвечают за разные виды самоконтроля. Вспомните: о Гейдже говорили, что он утерял равновесие «между интеллектуальными способностями и животными свойствами». Сегодня нейробиологи убеждены, что орбитальная кора — главный посредник между эмоциями и поведением. Пациенты с повреждениями орбитальной коры импульсивны, иррациональны, рассеянны и социально неадекватны, а иногда агрессивны. Нейробиолог Антонио Дамасио объяснил этот синдром нечувствительностью пациентов к эмоциональным сигналам. Он установил, что, делая рискованную ставку, то есть ставя деньги на карты, которые с разной вероятностью могут привести к выигрышу или же к проигрышу, такие пациенты, в отличие от обычных людей, не потеют от волнения[1725]. Этот управляемый эмоциями самоконтроль — который можно назвать опасением — эволюционно древний, о чем свидетельствует наличие хорошо развитой орбитальной коры у таких млекопитающих, как крысы (см. рис. 8–1).