Океан для троих - Реджи Минт

Черный Пес, непривычно тихий, лежал на кровати и дышал так медленно и незаметно, что приходилось бороться с желанием каждую минуту проверять слабый пульс. Широкие льняные повязки — через весь живот и внахлест через плечо — только оттеняли общую бледность кожи, которую сейчас не могли скрыть ни природная смуглость, ни морской загар.

Сознание к Морено так и не возвращалось. Иногда, на краткие минуты, он открывал глаза, но вокруг себя ничего и никого не узнавал. Смотрел невидящим взглядом в потолок и тихо звал кого-то, уговаривая не уходить. Имени не называл, но его горячечный бред был полон грусти и тоски, так что Дороти невольно позавидовала той или тому, кого Пес звал в забытьи.

— Мы обманем их. Уйдем. Ото всех уйдем. Черная Ма не даст нас догнать… сбережет. Сердце Океана я достану. Я знаю где. Теперь знаю. Будет свобода тому, кто тебе дорог. Разберемся… Не уходи, я теперь знаю как…

Дороти вспомнила о рекомендации хирурга выпить и налила себе на три пальца бренди. Тот обжег горло и сразу согрел желудок, который давным-давно переварил обед и, несмотря на происходящее вокруг, рассчитывал на ужин. Но тут ждало разочарование — ужинать команда собиралась в завтрак.

Поэтому пришлось унять голод парой галет, полосками вяленого мяса и двумя горстями изюма: все это припас у нее в каюте Морено, заметивший за Дороти неистребимую привычку кусочничать, вкупе с нежеланием грабить камбуз. Стюард из Пса вышел идеальный, возможно именно потому, что он им никогда не был и становиться не собирался.

Бренди помог расслабиться, и Дороти наконец села в кресло, в котором ей предстояло провести эту ночь, и хорошо если ее одну.

Горячечный бред Морено вызывал смущение, словно ей снова десять и она, сбежав из-под надзора воспитателей, спряталась в храме и случайно нарушила чужое таинство.

Жаркие слова цепляли что-то внутри, под сердцем. И вгоняли в краску куда больше, чем то, что для смены повязок приходилось откидывать в сторону одеяла, а под ними на Морено кроме этих самых повязок ничего и не было.

Дороти припомнила странный полусон-полуявь с игральной картой и налила себе еще. Если она и хотела видеть Морено без одежды — то точно не при таких обстоятельствах. Но дьявол любит шутки.

Хирург осторожно сказал, что на выздоровление уйдет три недели — если Морено выдержит горячку. Голос у лекаря был уверенный, а вот в глазах мелькнуло сомнение — в своего кэптена он явно верил, но не до такой степени, чтобы игнорировать здравый смысл.

Три недели. А догнать “Каракатицу” они должны через полторы. Если она, конечно, идет на Темные острова, а не в Море Призраков. Острова не давали покоя. Филлипсу делать там было настолько нечего, что в сплетни о курсе верилось плохо. Разве что…

Дороти представила, что будет после того, как они возьмут фрегат на абордаж. Она казнит Филлипса и, возможно, офицеров: всех, кто свидетельствовал против нее на этом фарсе, который кто-то назвал судом. Флотский кодекс позволял ей, как капитану, судить тех, кого признавали виновными в двух из трех “висельных” обвинениях. Убийстве, морском разбое и измене флагу. И приводить в исполнение приговор.

Убить своего капитана они попытались — чужими руками. Угон “Каракатицы” на разбой не тянул, а вот сговор с призрачной бригантиной и продажа на нее людей — вполне. С изменой пока было глухо, но Дороти не давал покоя странный маршрут, выбранный полковником. Темные острова лежали вне протекцией Его Величества, там были остатки владений иверского короля. Так что не исключено, что и третья “виселица” пойдет в ход.

Но остальная команда ни в чем не виновна. И с ними придется договариваться. А даже если и виновна, то не в такой степени, чтобы пускать их на корм акулам. Хотя, признаться честно, великодушное прощение имело под собой прозаичные причины: даже Дороти, при всей ее запредельной силе, в одиночку не довести “Свободу” до материка. А слово, которое дали Морено и его команда, перестанет иметь значение, как только Черный Пес ступит на доски “Каракатицы”. Вот в этот миг Дороти останется без команды и, возможно, лицом к лицу с врагом, которому сейчас так тщательно меняет повязки.

Морено снова позвал кого-то и застонал от боли.

Дороти, отставив в сторону бокал, прихватила бутыли с маковым зельем, разведенным хинным порошком, и подошла к койке.

Морено стало хуже — его сотрясала крупная дрожь, голова запрокинулась, а посеревшая кожа на скулах натянулась так, точно он голодал с месяц. Хирург предупреждал, да и сама Дороти не раз видел такое у тех, кто балансировал между жизнью и смертью. Наступал кризис. Иногда кризис длился несколько часов, а мог затянуться на сутки или двое — точно судьба все кидала кости и никак не могла определить, нужен ей этот человек или не очень.

Дороти приподняла Пса за плечи, осторожно надавила ему на челюсти, чтобы они разомкнулись и стало возможно влить ему в рот лекарство. Морено вздрогнул, выгнулся от судороги, лишь сильнее сжал зубы и замычал, точно от боли. А может, именно от нее.

Бездарно потратив еще пять минут, Дороти поняла: либо надо звать на помощь, либо выдумывать иной способ влить Морено в рот лекарство.

Корабельные склянки как раз отбили десять вечера, и дергать выбившуюся из сил команду не хотелось. Конечно, за-ради своего кэптена они б со дна океанского встали, но тут уже вступило в дело самолюбие самой Дороти: если для выздоровления Морено нужно выпить настой — он его выпьет, так или иначе.

Но чтобы Пса перестало трясти, нужно сбить жар, а именно это и должна была сделать настойка!

Дороти обыскала каюту и нашла толстый свитер, один из тех, которые вязали для офицеров торговки из Йотингтона. Не жалея, распорола на спине, так чтоб его можно было натянуть на лежачего. Вытащила из рундука пледы из шерсти — напутственный подарок одной из кузин, который она возила с собой чуть ли не с Академии.

Натянув свитер на Морено и укутав его в пледы поверх одеяла, Дороти растерла ему запястья и шею бренди, выждал пару минут и попробовал снова.

Неудача.

После растирания трясти Морено стало еще сильнее — судороги пошли каскадом и переходили одна в другую без перерыва. Глаза у пирата закатились, а губы посинели.

Оставался самый надежный и проверенный метод — согреть теплом тела. Не давая себе времени на раздумье, а своему воображению слабины для раскрутки фантазий, Дороти сбросила сапоги,