Где ночуют боги - Дмитрий Владимирович Иванов

Вот и в этот раз Бельман тепло поздоровался с Антоном и долго удерживал его ладонь в своей, потной и мягкой, как живот свиноматки. Затем Бельман поделился с Антоном своими первыми выводами: 1. Олимпиада зимняя, а погода летняя. Что-то в этом есть, но что, пока непонятно. 2. Зимние виды спорта местные воспринимают пока настороженно. Бобслей в армянской среде придется пиарить. Фристайл тоже. А это расходы. И 3. По состоянию на день проведения аналитической выборки, в целом курорт к притоку людей готов. Но каких людей? Русских – да. Что там готовить: винище, баранина, кетчуп, салфетки, море (оно же WC). Что еще надо, чтобы люди с рейса Анадырь – Сочи с сугробами на головах могли отдохнуть как люди. Они заслужили – год был непростым. А вот иностранцы, комиссии МОК. Что с ними делать? Сочи не Москва. Улицы узкие. Уютно, конечно, но «Майбах» нигде не поставишь. В общем, с иностранцами будет проблема.

Наблюдавший беседу Антона Рампо с Маратом Бельманом владелец гостиницы «Бомба», Эдо, позволил себе уточнение:

– У сувлачной «У Артурчика» можно поставить, Артурчик бетона не пожалел, стоянка – бомба, три «КамАЗа» влезают. Но сами смотрите, у нас тут движения такие – «Майбах», отвечаю, угонят. Абхазы исполнят, ну или наши – среди наших тоже есть дерзкие. Нет, «У Артурчика» лучше не ставьте, если наши исполнят, вернуть помогу хотя бы борсетку, если в машине была. Деньги, что были в борсетке, заранее говорю, не вернут по-любому, но хотя бы права вернут. Порешать смогу через авторитетов – брат мужа сестры моей с авторитетами близкий, с Мерабом Сухумским вообще на вась-вась, все вопросы от Джубги до Гагры решает без кипиша. А если абхазы исполнят, они же индейцы, вообще не подчиняются никому, кроме зова природы, – не смогу порешать даже с борсеткой, и Мераб Сухумский не сможет, скажет: «По жизни внимательным надо быть, жизнь – это джунгли, будешь слушать, как птички поют, – все! Смотришь, тебя уже или ебут, или хавают».

Марат Бельман и Стив Джобс на его майке вместе внимательно посмотрели на Эдо, и Марат спросил Антона:

– Кто это?

– Мой водитель, – сказал Антон, и тут же подумал, что это может обидеть Эдо, и добавил: – Телохранитель. – И еще добавил: – Помощник.

Эдо посмотрел на Антона тепло. Серия быстрых повышений по службе ему явно понравилась. Бельман, напротив, посмотрел на Антона удивленно и сказал:

– Я понял. Ну так что будем делать, Антош? Чтобы засунуть внутрь Сочи все, что теперь в нем должно поместиться, надо как-то разжать это все, сделать пошире, побольше: дороги, парковки, реки, долины, вершины, снега. И, что хуже всего, мозги местной администрации…

Антону очень не нравилось, когда его называли Антошей. Бельман это знал и всегда специально называл его Антошей. Антон пожал плечами и сказал:

– Ну, я буду создавать положительный образ. А что делать тебе, Маратик, я даже не знаю. – Бельману тоже очень не нравилось, когда его называли Маратик, поэтому Антон всегда именно так его и называл. – Ты же аналитик. Вот и проанализируй, где тут поставить Олимпиаду и «Майбах».

На этом первая встреча обожавших друг друга коллег завершилась.

Далее Антон Рампо принял посильное участие в решении и других наболевших проблем. Как рассказал Антону Эдо, пробки в Сочи стали даже хуже, чем в Москве, так что у местных водителей появились новые привычки. Во-первых, нарды. Сочинские автомобилисты и раньше играли в нарды, но в паузах между поездками. Теперь стали играть на ходу, если эти поползновения со скоростью червя можно считать ходом. Во-вторых, водители-армяне стали брать с собой в поездку сыновей, чтобы не удивляться тому, как они быстро растут, и чтобы во время поездок по городу передать сыновьям знания жизни. И в‑третьих, водители стали возить с собой пустые бутылки из-под йогуртов.

– Зачем? – спросил Антон.

Эдо пояснил зачем, несколько смутившись. В пробке у человека, выпившего жидкость, и не обязательно йогурт, может возникнуть желание, удовлетворить которое в пробке непросто. Но можно, если есть бутылка из-под йогурта.

– А почему именно из-под йогурта? – с глупым лицом спросил Антон.

Эдо окончательно смутился и сказал:

– Такие вопросы задаешь, даже неудобно.

Таким образом, производители бутылок для йогуртов, того, вероятно, не зная, точно попали в формат. Страшно и думать, что они могли рассчитывать на это заранее. Так подумал Антон и решил, что, несомненно, столкнулся с маркетинговым феноменом.

Феномены в Сочи были на каждом шагу. Например, на совершенно новых дорогах постоянно обновлялось покрытие. Можно было приписать желание обновлять новое неистовому перфекционизму строителей. Но, глядя на их лица, Антону было очень трудно приписать им что-то неистовое, а тем более имеющее отношение к перфекционизму. Тогда Антон предположил, что, вероятно, этот сизифов труд хорошо окупается. Но, с другой стороны, разве Сизифу платили?

Кроме того, дороги постоянно менялись, и никто не мог объяснить, для чего. Менялась ширина и длина, полосность и направление движения. Менялись и дорожные знаки… Прежние при этом не снимали, а закрывали куском черной клеенки. Если ветер срывал или прошедшая мимо корова съедала клеенку, соседние знаки иногда призывали к вещам несовместимым: немедленно остановиться и при этом удерживать скорость 90 км в час. От этого у водителей стало появляться тревожное чувство, что они заснули за рулем и все это сон. Водители стали останавливаться то там, то сям, чтобы выспаться во избежание аварийных ситуаций. Понятное дело, что такая ситуация – множество водителей, впавших в оцепенение посредине дороги, как куры при виде гриля, – сама по себе была аварийной. Со временем перестали понимать, как и куда ехать, даже гаишники. Антон Рампо во время поездки с Эдо лично наблюдал такую сцену. Их машину остановил гаишник, и между ним и Эдо произошел такой разговор:

– Вы куда едете, а? Вы что, не знаете, что здесь нельзя ехать? – спросил гаишник.

– Уважаемый, утром же еще было можно?!

– Было можно?

– Отвечаю, я проехал!

– А сейчас?

– Я не знаю. Сам скажи, что думаешь.

– Я растерян вообще.

– Тяжело тебе, братик.

– А кому щас легко. Слушай, если узнаешь, как ехать можно, как нельзя, по-братски маякни мне, чтоб я не стоял тут с палкой, как памятник дирижеру.

– Проблем нет, сделаю. Кричи телефон.

После этого гаишник продиктовал Эдо свой номер и заодно переписал себе номер Эдо с надписи «Продаю» с заднего стекла машины на случай, если сын гаишника, когда на следующей неделе вернется из армии, захочет купить «девятку». Потому что когда человек приходит из армии, ему надо помогать сделать первые шаги по этой жизни. Ведь если люди не будут друг другу помогать делать первые шаги, очень легко оступиться – много есть скользких дорог, и много таких примеров видели они оба: и Эдо, и гаишник, и оба они такой судьбы сыну гаишника не хотели бы. Вот такой разговор был у Эдо с гаишником. Антон, слушая их диалог, подумал, что особые отношения, простые и теплые, воцаряются в мире людей, когда приходит беда. Например, Олимпиада. Потом Антону в голову пришла мысль, что, получается, он должен создать положительный образ беды. Этот вывод удивил и огорчил Антона, потому что положительный образ беды явно требовал больших затрат, и возможно, даже затрат из его неприкосновенного личного бонуса. Антон решил, что думать так не надо, и перестал. Прекратив думать о плохом, он сразу понял, как можно создать положительный образ, например, дорожных пробок. Мир движется сейчас очень быстро. Люди на ходу не успевают толком ничего. А пробки – это шанс остановиться, подумать о жизни, о своем месте в ней. В сущности, стоять в пробке – это как смотреть на цветение сакуры, если настроиться правильно. Приходит понимание скоротечности жизни.