Знак розы - Лейла Мичем

Мэри с любовью окинула взглядом внушительную фигуру Беатрисы, сидевшей рядом с мужем, — в дорогом костюме, перчатках и черной шляпке. Беатриса носила наряд, который остальные называли «вдовьим трауром», с того самого дня, как мальчики ушли на войну, и с тех пор надевала исключительно черное. Впрочем, по ее собственным словам, Беатриса верила в то, что мальчики благополучно избегнут лап смерти. Своим же черным нарядом она выражала протест против войны. Она говорила, что носит траур по всем сыновьям, которые не вернутся домой.

Издалека донесся давно ожидаемый звук паровозного гудка.

— Я слышу его! — закричал кто-то, и толпа заволновалась, обтекая со всех сторон небольшую группу избранных и придвигаясь к краю платформы.

Сердце Мэри готово было выскочить из груди, когда вновь прозвучал паровозный гудок и вдалеке показались клубы дыма. Интересно, насколько он изменился... Перси Уорик, золотой мальчик их города? Наверняка война сделала его другим. Сохранил ли он искренность и невозмутимость, чувство юмора и уверенность, с которой встречал все, что преподносила ему жизнь? И по-прежнему ли он хочет жениться на ней?

Даже сейчас кровь прилила к щекам Мэри при воспоминании о последних мгновениях, которые они провели вот на этом самом месте более двух лет назад. На виду у всех Перси привлек ее в объятия... в маленький анклав интимной близости, прямо посреди толпы.

— Мои намерения ничуть не изменились, Мэри, — заявил он ей в тот день. — Как только я приеду домой, я женюсь на тебе.

— Этого не будет никогда, — ответила она. Сердце так гулко билось у нее в груди, что она удивлялась, почему он не слышит его стука. — Ни за что, если это будет означать отказ от Сомерсета.

— К тому времени ты избавишься от наваждения.

— Никогда, Перси. Тебе придется смириться с этим.

— Я смирюсь, только когда мы поженимся.

— Я хорошенько все обдумала и решила, что это... всего лишь физическое влечение. Разве я не права? Ведь я тебе совершенно не нравлюсь.

В ответ он рассмеялся.

— Я хочу жениться на тебе, потому что люблю тебя. Я любил тебя всю жизнь, с того самого момента, как ты улыбнулась мне, глядя сквозь прутья своей колыбели. Я никогда даже не думал о том, чтобы жениться на ком-нибудь другом.

Мэри слушала его, не веря своим ушам. Перси... который мог заполучить любую приглянувшуюся ему девушку... любит ее с самого рождения? Почему же она ничего не заметила?

Тысячу раз она вновь и вновь вспоминала эти мгновения... вспоминала, как он надел кепи, обнял ее за талию, притянул к себе и поцеловал... как они расстались, обезумевшие от желания, утонув в глазах друг друга. Краешком сознания Мэри отметила изумление окружающих, озадаченный взгляд брата, приподнятые брови Беатрисы, то, как быстро отвернулся Абель, и наконец... печальную улыбку Олли, когда он подошел к ней после того, как Перси отправился проститься с родителями.

— Не волнуйся, Мэри, — сказал Олли, строго и торжественно глядя на нее. Веселые искорки в его глазах куда-то исчезли. — Я позабочусь о том, чтобы Перси вернулся домой целым и невредимым.

— Олли, милый... — Голос Мэри дрогнул и сорвался, когда она произнесла его имя.

Только теперь она поняла, что была слепа. Олли тоже был влюблен в нее. И вот он отказывался от борьбы, оставляя пальму первенства Перси.

— Постарайся не забывать и о себе, Олли, — сказала Мэри и крепко обняла его.

Сшитая на заказ форма стала ему чуточку тесновата - за время отпуска Олли поправился на несколько фунтов.

И вот сейчас, когда Мэри думала об Олли, у нее вдруг мороз пробежал по коже от страшного подозрения, которое не покидало ее с тех самых пор, как они получили телеграмму с извещением о его ранении. Темными бессонными ночами Мэри спрашивала себя: может ли быть так, что Олли пожертвовал собой ради Перси?

Рядом с ней зашуршало платье, и Мэри сердито обернулась.

— Люси, прошу тебя, дай Уорикам возможность первыми обнять сына.

Голубые глазки Люси потемнели от обиды.

— По-твоему, я помешаю им, Мэри Толивер? Уж кто-кто, а ты должна знать, какие чувства я испытываю к Перси.

— Не думаю, что здесь найдется кто-нибудь, кто не знает о твоих чувствах к Перси.

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. — Люси говорила раздраженным шепотом, стараясь, чтобы ее не услышали Уорики. — Все остальные могут думать, будто я надеюсь когда-нибудь завоевать Перси, но тебе ведь известно, что я знаю: у меня нет ни малейшего шанса. Но что может помешать мне любить его, молиться за него и радоваться тому, что он вернулся домой живым и здоровым?

— Может быть, твоя гордость? — предположила Мэри.

Как может женщина так невозмутимо раскрывать свое сердце для боли, подобно глупому щенку, подставляющему живот под удар?

— Гордость? — презрительно фыркнула Люси. — Чушь! Гордость - всего лишь путы, приковывающие тебя к месту безо всякой надежды увидеть, что там дальше, за горизонтом. Ты бы лучше усмирила гордость, милочка. Она может стать твоей ахиллесовой пятой.

— Вот они!

Приближаясь к станции, поезд замедлял ход. Все головы повернулись в ту сторону. Абель, вцепившись побелевшими пальцами в трость, торжественно выпрямился, расправляя плечи. Мэри тут же забыла о Люси. По щекам Джереми Уорика катились слезы, а Беатриса извлекла из рукава платья внушительный кружевной платочек и поднесла его ко рту. Дирижер оркестра взмахнул палочкой. Начальник станции с важным видом прошествовал к тому месту, где должен был остановиться локомотив.

— Я их вижу! — завопил какой-то мужчина, спрыгнувший на рельсы.

Мэри узнала в нем фермера, который потерял старшего сына в битве при Буа де Белло[8]. Он сорвал с головы шляпу и начал размахивать ею, что-то крича. Мэри вдруг остро пожалела о том, что рядом нет матери, но Дарла осталась дома - безжизненная оболочка, потерявшаяся в просторах кровати. Ее долгая битва с алкоголизмом наконец завершилась, но победа досталась ей высокой - быть может, слишком высокой - ценой. Оставалось только ждать и надеяться на лучшее, да еще на желание матери жить. Может, возвращение Майлза пойдет ей на пользу. Как знать, может, он вернулся как раз вовремя, чтобы спасти ее, и они вновь станут одной семьей.

Люси что-то визжала Мэри на ухо. Поезд медленно останавливался под скрежет тормозов, и все собравшиеся на перроне жадно вглядывались в окна, ища глазами знакомые лица. Начальник станции бодро вскочил на подножку.

— Почему они не выходят? — поинтересовалась Люси.

— Скорее всего, они стоят в коридоре и ждут своей очереди, чтобы сойти, — сказала Беатриса.

— Не исключено, что Бен решил просветить мальчиков насчет того, какой прием их ожидает, — предположил Джереми, имея в виду начальника станции.