Знак розы - Лейла Мичем

— Ты прекрасно знаешь, где была я. Я должна была заниматься сбором урожая. Тебе-то известно, каких усилий требует управление плантацией.

Майлз окинул сестру пронзительным взглядом.

— Если бы мы продали землю после смерти папы, ничего этого не случилось бы.

Мэри едва успела прикусить язык, с которого уже готов был сорваться резкий ответ. Она старательно гнала от себя эту мысль, отказываясь даже задуматься над тем, какой могла бы быть их жизнь, если бы они продали плантацию. Она взяла в руки серебряный кофейник, стоявший на подносе.

— Выпьешь кофе? А вот имбирные пряники. Сасси испекла их специально для тебя.

— Нет, спасибо. Расскажи мне о маме. Как ты думаешь, она когда-нибудь выздоровеет?

— Она пока не перешла в разряд людей, излечившихся от алкоголизма. — Мэри сделала глоток обжигающего кофе, чтобы уменьшить сухость во рту. — Тяга к спиртному никуда не делась, и нас предупреждали...

— Нас?

— Эммита Уэйта и меня. Он помогал мне заботиться о матери. Не знаю, что бы я без него делала. Это он нашел санаторий. Эммит ездил со мной на поезде в Денвер, а потом помог привезти маму домой.

— Без сомнения, из чувства вины.

— Из сострадания. Присядь, Майлз, давай поговорим. Или ты хочешь подняться к себе в комнату и немного отдохнуть?

— Давай поговорим. — Майлз с размаху опустился на диван, свесил руки между костлявых коленей и понуро опустил голову. Спустя несколько мгновений он произнес: — Она попросила у меня выпить.

— О Майлз, нет, только не это...

Мэри и представить себе не могла, что мать способна выпрашивать у Майлза спиртное, - хотя, если подумать, что тут странного? Узнав о приезде сына, Дарла оживилась, ее голос зазвучал бодрее, у нее загорелись глаза, словно она хранила какую-то важную тайну. Мэри тогда решила, что оживление вызвано известием о том, что Майлз возвращается с войны, но, оказывается, мать надеялась, что он станет снабжать ее выпивкой.

— Что ты ей сказал?

Она с опаской взглянула на брата. Мать всегда веревки вила из Майлза.

— Разумеется, я сказал ей «нет».

— И что она сделала?

Майлз рассеянно провел рукой по тонким, редеющим волосам, чем вызвал целый водопад перхоти, которая, подобно снежинкам, закружилась в лучах солнца, проникающего сквозь жалюзи.

— Она не стала устраивать истерику, если ты об этом.

Мэри присела рядом с ним.

— Я решила, что причиной улучшения был ты, а не бутылка, которую, как она надеялась, ты привезешь.

— Выходит, причина не во мне, — ответил Майлз.

Он сцепил руки и устремил взгляд в пол.

Мэри положила ладонь ему на плечо.

— В чем дело, Майлз? Ты выглядишь разочарованным. Разве ты не рад тому, что вернулся домой?

Внезапно он встал, сунул руки в карманы брюк и принялся расхаживать по комнате, втянув голову в плечи, - знакомые симптомы, завидев которые Мэри поняла, что брат собирается с духом, дабы сообщить ей нечто важное.

— Я не останусь здесь, — сказал он наконец. — Я хочу вернуться во Францию. Там есть одна медсестра, которая вернула мне здоровье, во всяком случае, то, что от него осталось... — Приступ кашля заставил его прерваться. Откашлявшись, Майлз поднял голову и взглянул сестре в лицо. — У меня гниют легкие, крошка Мэри, и я не знаю, сколько мне осталось.

— Майлз, дорогой...

Он поднял руку, призывая ее к молчанию.

— Я не разыгрываю перед тобой слезливую мелодраму. Ты же меня знаешь. Я всего лишь откровенен с тобой. Сколько бы времени мне ни осталось, я хочу провести его с Мариеттой. Есть и еще кое-что. Я... стал коммунистом.

— Майлз!— Мэри вскочила с дивана, словно подброшенная пружиной. — Этого не может быть!

Она сама удивилась глубине своего негодования. Хотя чему тут удивляться? Брат перепробовал все новомодные политические течения, меняя убеждения как перчатки. Но чтобы представитель клана Толиверов стал коммунистом!

—Я знал, что ты отреагируешь именно так, — заметил Майлз, — и не сомневаюсь, что ты думаешь, будто это очередное мимолетное увлечение, но тут ты ошибаешься. Восстание большевиков - величайшая революция в истории человечества. Она принесет миру больше пользы, чем все...

— Ох, прекрати! Прекрати!— Мэри зажала уши ладонями. — Я не желаю слышать ни единого слова в защиту политической системы, еще более кровожадной, чем та, которую она сменила. Коммунист! Подумать только! — Она не смогла сдержать возмущение, как ни старалась. — А эта Мариетта? Она разделяет твои политические заблуждения?

— Она - член Коммунистической партии.

— Боже милосердный! — Мэри в отчаянии отвернулась от брата. — Итак, ты хочешь сказать, что возвращаешься во Францию, для того чтобы стать коммунистом?

— Я хочу вернуться во Францию, чтобы жениться на Мариетте. А коммунистом я уже стал.

— Привези ее сюда.

— Нет. Там для коммунистов более благоприятный политический климат.

— Понятно... — Невысказанный намек повис в воздухе. — А как же мама? Я рассчитывала, что ты поможешь ухаживать ми ней, а Сасси хоть чуточку отдохнет.

— Я не нужен маме, Мэри. И тебе тоже. Я уезжаю, Мэри. — Брат смотрел ей в лицо, исполненный решимости. — Я должен думать о Мариетте и о себе, а вернулся я только потому, что хотел убедиться в том, что парни благополучно доберутся до дома, ну и повидаться с тобой и мамой в последний раз.

Глаза Мэри наполнились слезами. Если Майлз уедет, то навсегда. У него не хватит сил вновь пересечь океан. Каким-то образом она должна убедить Майлза остаться до тех пор, пока его новая страсть не остынет, а Перси и Олли не смогут уговорить его пересмотреть свои взгляды.

Мэри провела ладонью по его небритой щеке.

— По крайней мере, останься ненадолго, пока не почувствуешь себя лучше. Побудь с нами еще немного.

Майлз взял ее за руку, потом присоединил к ней вторую и повернул их ладонями вверх.

— Сколько повидали эти руки, а ведь ты еще так молода. Мэри... Мэри... — Голос брата смягчился. — Если ты умна, то выйдешь замуж за Перси. Он - лучшая партия во всем Техасе, и он сходит по тебе с ума. Но я не думаю, что ты умна. Умная женщина всегда знает, что для нее важнее всего. Что проку от обильного урожая, когда ты не можешь вернуться домой к человеку, которого любишь? Нет, ты хочешь заполучить и Перси, и Сомерсет. Но тебе это не удастся, Мэри.

Она отняла свои руки, красные, огрубевшие от работы, и сунула их в карманы юбки. Лицо Мэри горело.

— Почему всем должна жертвовать я? Почему Перси не может отказаться от того, что дорого ему?

По губам Майлза скользнула кривая улыбка.