Безупречный - Элси Сильвер

Она кладет ладонь мне на спину и тихо отвечает:

— Не за что.

Я слышу, как она выдавливает мазь на ладонь, звук того, как ее руки трутся друг о друга, когда она разогревает ее между ними. А потом мажет ей мое плечо, руки скользят по коже с такой нежностью, что это даже не причиняет боли. Она мягко массирует ее, и я позволяю своим глазам закрыться, а плечам опуститься, хотя даже не осознавал, что они напряжены.

Ее пальцы надавливают на кожу и скользят вниз по линиям мышц к середине спины, к позвоночнику и по верхней части плеча.

— Эти мышцы твердые, как камни, — бормочет она с ноткой раздражения в голосе.

Да. И кое-что еще.

Когда кончики ее пальцев продвигаются вверх от моего плеча к шее, я стону.

— Шея у тебя тоже болит?

— Я же сказал тебе, что у меня болит все.

Она вздыхает и тянется за другим тюбиком. Я чувствую мятный лечебный аромат, когда она выдавливает мазь.

— У тебя болит шея, потому что все мышцы под ней в полном дерьме.

— Это медицинский диагноз? Мышцы в полном дерьме? — спрашиваю я, когда она убирает мои волосы в сторону.

Она тихо смеется в ответ, а затем ее руки оказываются на моей шее, пальцы впиваются в основание черепа и тянут вниз, большие пальцы усердно работают. Когда я стону на этот раз, это стон удовольствия, а не боли. Я тянусь к ее прикосновениям, как собака, которой чешут за ухом.

Я терпеть не мог встречаться с сопровождающим врачом и в лучшие дни, а после лечения Саммер и ее осторожных, мягких прикосновений определенно буду бояться его толстых, грубых рук.

Мой член пульсирует между ног, и я благодарен себе за то, что надел свободные спортивные штаны.

По крайней мере, она никогда не узнает.

Она распределяет бальзам для мышц по моим плечам, покрывая участки, которые уже успокоила. И на мгновение я позволяю себе представить, что ей действительно это нравится. Возиться со мной. Заботиться обо мне. Класть на меня свои руки. Что это не просто работа. Что она не просто пытается проявить себя в том, что, как я предполагаю, является жестокой беспощадной индустрией.

Когда она отстраняется, я прикусываю язык, чтобы удержаться и не попросить ее продолжить.

Она громко сглатывает, прежде чем слезть с кровати и выпрямиться рядом со мной.

— Просто не забудь надеть футболку, чтобы крем стал приятным и горячим.

— Ладно. Хорошо. — Я перемещаю взгляд на свой багаж, задаваясь вопросом, смогу ли поднять руки достаточно высоко, чтобы натянуть футболку.

Саммер, должно быть, замечает выражение моего лица, потому что она глубоко вздыхает и подходит к моей открытой сумке, качая головой.

— Эта подойдет? — Она поворачивается, держа в руках поношенную серую футболку.

— Да. — Я чешу бороду, чувствуя себя немного смущенным ее участием в этом деле, но в то же время испытывая облегчение. Потому что я устал. Устал от причиненных ран. Устал знать, что мое тело не справляется, но притворяться, что все в порядке. Приятно не притворяться перед кем-то.

Она неторопливо возвращается ко мне, встает между моими коленями и, приподнимая футболку, протягивает мне правый рукав. Я молча просовываю руку внутрь, стараясь не поднимать ее высоко, и вдыхаю аромат Саммер. Она даже пахнет вишней. Как только обе руки пропущены через рукава, Саммер подходит еще ближе. Она задевает ногами внутреннюю поверхность моего бедра, когда поднимает ворот футболки над моей головой и опускает его вниз.

Все, что я могу слышать, — звук прикосновения ткани к моим ушам и наше дыхание.

Футболка падает на мое тело, и Саммер, плотно сжав губы, одаривает меня вымученной улыбкой. Она касается моего плеча, словно на нем что-то есть, а затем быстро отворачивается. Как будто ей хотелось бы убежать от меня.

И кто мог бы винить ее? Я уверен, что одевать взрослого мужчину — это не то занятие, о котором она мечтала, когда училась на юридическом факультете.

— Спасибо тебе, Саммер. — Мой голос звучит хрипло, в горле пересохло.

— Конечно. Просто выполняю свою работу, — отвечает она, натягивая сапоги на спортивные икры. — Ты был невероятен сегодня вечером. Ты должен гордиться собой.

Она говорит это, не глядя мне в глаза, и уходит. И это прекрасно, потому что иначе она бы увидела, как сильно меня беспокоит то, что она просто делает свою работу.

Потому что это действительно беспокоит меня, и я не могу понять почему.

Хуже всего, что это заставляет меня доковылять до ванной и трахнуть свою руку, думая о ее вишневых губах.

12

Ретт

Бо: Как Саммер?

Ретт: Серьезно?

Бо: Да. Ты хорошо к ней относишься?

Ретт: Почему все так беспокоятся о Саммер?

Бо: Потому что ты придурок, а она действительно милая.

Ретт: О да. Я уверен, что тебя интересует ее личность.

Бо: И ко всему прочему, она кажется умной.

Ретт: Ты закончил?

Бо: Еще мне очень нравится смотреть на нее, вот и все. Она как предел мечтаний, понимаешь?

Ретт: Ты можешь отвалить?

Бо: К сожалению, нет. Ты застрял со мной навсегда. Не умирай там сегодня ночью!

Ретт: Что, если бы это стало последним, что ты когда-либо говорил мне?

Бо: Тогда я бы подумал про себя: если бы только Ретт прислушался к моему хорошему совету.

Я сижу на краю кровати, потирая руками заросшее щетиной лицо, когда слышу тихий стук в дверь.

Направляясь к двери, я понимаю, что, хотя я все еще чувствую усталость, мне уже не так больно, как раньше. Пусть ночью меня и разбудила боль и я встал, чтобы принять еще таблеток, которые Саммер выложила для меня в ряд.

При виде того, как они вот так лежали там, у меня совершенно по-новому защемило в груди.

То же самое происходит, когда я распахиваю дверь и вижу ее миниатюрную фигурку. Она стоит в коридоре, закутанная в пуховик, и держит в руке бумажные стаканчики, как мне кажется, с кофе.

— Доброе утро, — говорит она ровным голосом, протягивая мне один. Теперь, когда я пригляделся к ней поближе, она кажется немного измотанной.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, широко распахивая дверь, чтобы она вошла.

Саммер вздыхает и протискивается мимо меня к столу, где разложены лекарства.

— Все нормально, — отвечает она, пересчитывая таблетки, которые там оставила. — Как ты себя чувствуешь этим