Русское сокровище Наполеона - Людмила Горелик

Жаль, сейчас лето, погреба еще пустые стоят. Хотя уже конец июля, может, что-то и есть. С прошлого года тоже у некоторых могло остаться. Андрюха идти отказался, он и так муку вон добыл на завтрак, это же его мука. Пускай теперь Сашка идет.

Андрей был старше на два года, хитрее, в спорах всегда побеждал. И сейчас тоже. Сашка некоторое время для вида поупрямился, а потом согласился сходить на Краснофлотскую, посмотреть хотя бы, где что лежит. Там в частном секторе находилось иногда чем поживиться. Собак вот только в последнее время много развели. А правда, что китайцы собак едят? Сашка задумался.

Он спустился с холма, свернул под мост. Пошли частные домики. Были и большие двухэтажные дома, но на них Сашка почти не смотрел: там собаки, замки хорошие. Попадались и развалюхи с притулившимися к ним древними сараюшками. Вот это как раз то, что Сашку интересовало. В этих домишках часто жили одинокие пенсионеры. Собак они держат редко, их кормить надо. А в сараюшках иногда выкопаны погреба. Там и картошку можно найти, и соленья, иногда даже сала кусок, ну это осенью. Или зимой. А вот хорошо бы еще яйца украсть. Или даже курицу.

Сашка размечтался — однажды у него получилось. Но это трудно: надо выбрать такое время, чтобы куры бегали где-то порознь и не шумели. И хорошо бы, конечно, чтобы хозяйка куда-нибудь ушла. Сашка наметил два-три дома, более-менее подходящих, с сараюшками и вроде без собак. Но это еще обдумать надо. Поспешишь, как говорится, людей насмешишь. А задерживаться сильно тоже нельзя: улица пустынная, все друг друга знают, на Сашку смотрят подозрительно. Одна тетка, которая возилась в своем палисаднике, даже накричала на него — заметила, что он смотрит на ее сарай. Он не стал ругаться, просто пожал плечами и спросил:

— Что, уже и по улице пройти нельзя? Это ваша собственная улица, что ли?

Вредная тетка, несмотря на Сашкино смирение, не успокоилась:

— Да, моя, моя улица, я здесь с детства живу, всех знаю, а тебя не знаю. Ты кто такой, чего высматриваешь?

Ясно, второй раз днем по этой улице разгуливать пока не стоит. Завтра лучше Андрюху сюда послать.

Сашка свернул в переулок. Здесь почти все домики были маленькими. И то собак завели! Надо же, самим жрать нечего, а у них еще собаки из-под забора морды скалят. И здоровые какие, ишь, разлаялись!

Переулочек вывел его к лугу. Невдалеке стояла часовня. Рядом с огородами деревянная будочка, возле нее трое мужиков — выпивали или просто обедали, вроде бутылки не видать. Сашка пригляделся: руками машут, как будто выпивши, видно, увлеклись разговором. В стороне, ближе к Сашке, стоял еще один мужик. Батюшки! Это ж тот самый, Машкин знакомый, что сторублевку дал. Бывает же такая удача!..

Сашка убыстрил шаг, подошел к мужику. Сказал, улыбаясь:

— А насчет тебя полиция спрашивала. Но мы не сказали, мы ментам никогда не треплемся, если не интересно нам… Слушай, деньги очень нужны. Дай тысяч пять. Или три хотя бы для первого раза. Две после отдашь.

Тот смотрел на него — вроде как не узнал. Потом узнал. Понятно, не обрадовался, не понравилась ему встреча, попытался откреститься:

— Не понял. Мы разве знакомы?

— Знакомы, знакомы! Сашку на понт не возьмешь. Прекрасно ты меня помнишь, мужик. Слушай сюда внимательно. Машкиной квартирой очень полиция заинтересовалась. Даже меня в ментовку возили, допрашивали. Но я не сказал. Имей в виду: телефон они мне дали, чтобы звонил, если что. Я бы не стал тебя просить, но очень деньги нужны.

Мужик почему-то оглянулся на тех, что закусывали возле будки. Ишь, боится. Это хорошо: чем больше боится, тем больше даст. Те, закусывающие, и не смотрели на них, обсуждали что-то свое, руками размахивали.

— Вот что, — быстро сказал мужик, — я тебе дам три тысячи. Иди вон за те кусты к Днепру, я принесу минут через пятнадцать.

Сашка шел и все улыбался: во как повезло. Три тыщи как с куста. А потом еще даст, может, даже пять.

Возле кустов Днепр делал поворот. Берег здесь крутой, обрывистый, довольно высокий. По обрыву трава почти не росла, глинистый обрыв неровно спускался к зарослям лозы на берегу. Сашка присел на травку над обрывом, ноги спустил. Посвистывал тихонько: настроение было хорошее. Днепр в Смоленске неширокий, вода мутная, грязноватая. Но течение довольно быстрое. Оттого, что берег порос лозой, река кажется еще у´же.

«Это в последние годы так заросло, а раньше здесь ходили пароходы», — думал Сашка. Он вспомнил, как еще при жизни бабушки они с Андрюхой плыли на пароходе в Красный бор. Ему в тот год девять исполнилось, а Андрюхе больше, Андрюха в пятом классе учился. Это было последнее их лето с бабушкой, той осенью она умерла. Вспомнил, как стояли на палубе, на воду смотрели, как бурунчики белые вертелись возле винта. На берег смотрели, вот на этот самый, с излучиной Днепра и глинистым обрывом. А вдали маленькие хатки Краснофлотской улицы, окруженные зелеными садами, церковь далеко на холме…

Эх, а хорошо ведь они с Андрюхой при бабушке жили. Играли с другими детьми во дворе, в школу ходили. Учиться было нетрудно. Они хорошо учились, случалось, и на одни пятерки четверть оканчивали. Андрюха ему задачки решать помогал, у него здорово получалось. Сашка усмехнулся. А бабушка как пятеркам радовалась! Пироги пекла, хвалила их, на пароходе вот катались. Не так чтобы часто, но раза два-три за лето обязательно выезжали. В Красном бору сидели на берегу озера втроем — хорошо!

Сашка задумался, вспомнились подробности тех поездок: болотистая вода в озере, низко спускаются ветки деревьев… Бабушка не разрешала подолгу купаться — беспокоилась о них. Он даже засмеялся, вспомнив, как она бегала по берегу: «Саша, Андрюша, пора вылезать!» И на часы показывала. Они, конечно, не сразу слушались, пусть две-три минуты лишние, но барахтались в озере.

Никогда после бабушки никто о них не беспокоился. Когда, продрогшие до посинения, они вылезали наконец из воды, она сильно растирала каждого полотенцем. А они прыгали на одной ножке, вытряхивали воду из ушей, а потом с размаху плюхались на теплый песок. Бабушка после купания обязательно наливала из термоса горячий чай, чтобы не простыли. Пили чай с пирожками…

К родителям бабушка их с Андрюхой не пускала: те пили сильно. О родителях она и не вспоминала никогда. Это потом, когда она умерла, они стали жить с родителями. Тяжело сначала было, потом привыкли. Сашка вздохнул. Дальше вспоминать не хотелось.

Что-то долго не идет мужик этот, как бы не скрылся. Он встал, чтобы посмотреть, из-за кустов видно не очень. Мужик не шел, зато Сашка заметил, что прямо под обрывом, на мелководье, где нет течения, в зарослях лозы копошатся несколько уточек. Вот везение ему сегодня! Это домашние, они доверчивые. Если хлеба принести, близко подойдут. Эх, уточку бы поймать… Пока им с Андрюхой и мужиковых денег хватит, а после надо будет вдвоем сюда прийти, вдвоем-то легче.

Он повернул голову к огородам. Мужик уже шел сюда. Быстро так шел, в руке нес свернутую сумку, под мышкой прижимал. С тяжелым кошельком, видно, с деньгами.