Секс в Средневековье - Рут Мазо Каррас

Так, возникает вопрос насчет изнасилования: можно ли считать целомудренной женщину, которую заставили вступить в сексуальный контакт против воли? Некоторые авторы считали, что нет. В одном широко известном средневековом exemplum (то есть истории, которую могли включать в проповедь в качестве иллюстрации определенного тезиса) рассказывается о женщине, которая обвинила некого мужчину в изнасиловании. Судья обязал мужчину выплатить ей определенную сумму в качестве компенсации за потерю девственности, а после того, как мужчина ей заплатил, судья велел ему следовать за ней и силой забрать у нее деньги. Она так яростно защищалась, что он не смог этого сделать и вернулся в суд с пустыми руками. Судья снова вызвал ту женщину, забрал у нее деньги и сказал, что она солгала: «Если бы она хранила сокровище своей девственности так же, как деньги, его бы никогда у нее не отняли»[65]. Эта история отражает распространенное в Средние века мнение, что женщина является соучастницей насилия: она считалась нечистой не из-за того, что было над ней сделано, но из-за того, что она позволила этому случиться. В других же сюжетах о попытке изнасилования, в частности в житиях раннехристианских святых, женщины либо находятся под защитой Господа (который спутывает сознание насильника, делает женщину невидимой или какой-либо еще хитростью защищает ее), или же выбирают смерть вместо бесчестия. Авторы нескольких текстов утверждали, что изнасилованная женщина по-прежнему может считаться целомудренной, если она не выразила согласие на секс, но эта позиция была очень слабо представлена в литературе для широкой аудитории. Согласно тогдашней теории деторождения, для зачатия необходимо и мужское, и женское семя; следовательно, зачатие не могло произойти без эякуляции обоих партнеров, а это значит, что оба они должны были чувствовать удовольствие. Эта теория была удобна замужним женщинам, чьи мужья должны были обеспечить им удовольствие от секса и эякуляцию (скорее всего, под этим подразумевалось то, что мы сейчас называем оргазмом), чтобы они могли зачать ребенка – но плохо влияла на правовые нормы о насилии. Если женщина забеременела в результате изнасилования, это значило, что она дала свое согласие на секс, поскольку для зачатия она должна была почувствовать удовольствие[66]. Следовательно, она не могла оставаться непорочной в душе.

Однако некоторые авторы утверждали, что женщина могла испустить семя и против своей воли. Возможно, говорили они, воля человека здесь не имеет силы, а удовольствие живет только в теле, но не в сознании. Здесь можно провести параллель с поллюцией, которая считалась грехом, если человек предавался похотливым мыслям днем или перед сном или же если он не был умерен в еде и питье; однако он мог быть невиновен, если он не сделал ничего, что могло бы спровоцировать поллюцию, которая проистекла исключительно от избытка семени. Но пусть медики и утверждали, что поллюция – это вполне здоровое явление, благодаря которому тело избавляется от излишних гуморов, богословы утверждали, что наивысшей добродетелью было бы умертвить плоть и подчинить ее своей воле настолько, чтобы невольный оргазм просто не мог произойти. Хотя твердая воля является добродетелью даже если тело человека слабо, добродетельному мужчине не снятся возбуждающие сны, а добродетельная женщина не забеременеет после изнасилования.

Я говорила о «богословах» так, как будто все они придерживались единой точки зрения, но на самом деле мнения о том, в чем состоит истинная добродетель целомудрия, разнились как среди богословов, так и среди обычных людей. Истинно целомудренный человек – это тот, который не чувствует искушение, или тот, который чувствует, но перебарывает его? Утверждают, что один из отцов-пустынников, настоятель Кир Александрийский, говорил: «Ежели нет у тебя нечистых помыслов, то нет тебе надежды, ибо если не владеют тобой помыслы, значит, ты уже грешишь в поступках»[67]. Рассказы об отцах-пустынниках показывают, что никто не может полностью обезопасить себя от искушения. Когда один старик сказал молодому монаху, что тот недостоин, поскольку допускает демона искушения в своей разум, аббат Аполлоний молился о том, чтобы старик испытал то же искушение: «О всемогущий Господь, насылающий искушение при нужде, оберни борьбу, что испытывал брат мой, против этого старика». Он сказал старику, что тот не чувствовал искушения прежде, поскольку дьявол либо забыл о нем, либо нашел его недостойным битвы, но «никто не сможет ни вынести атак искусителя, ни потушить или сдержать огонь, пылающий в наших членах, если только Господь в милости своей не дарует силу слабым сынам человеческим»[68].

Монах-цистерцианец Элред Ривоский писал в своем труде «Правила жизни затворников», направленном к его сестре, что искушение было постоянным:

«…при принятии питья и пищи, во сне, в речах – всегда пусть будет она настороже, чтобы отразить угрозу ее целомудрию… если она заговорит с кем-то, пусть она всегда боится услышать хоть что-либо, что может бросить даже легчайшее облачко тени на безупречные небеса ее целомудрия; пусть она не сомневается, что благодать покинет ее, коль скоро она произнесет хоть одно слово против чистоты»[69].

Опасность подстерегала человека постоянно, так что он должен был быть всегда начеку. В труде Ancrene Wisse, («Наставление для затворниц»), написанном в Англии XIII века, указано, что любое взаимодействие с мужчиной может нести опасность для женщины. Если женщина спрашивает, почему для нее так опасно быть рядом с мужчиной – «Неужели вы думаете, что я наброшусь на него просто потому, что я его увидела?» – автор отвечает: