Моя единственная надежда - Элли Блейк

Радуясь, что она еще здесь, Райдер схватил ее за ноги, так что она потеряла равновесие и упала на него. Она со смехом плюхнулась ему на колени и устроилась поудобнее.

Он погладил ее волосы. В ее глазах стоял смех. Смех и вопрос. Когда Райдер провел большим пальцем по ее щеке, смех исчез. И он снова заметил тоску.

Теперь Райдер знал, что не он один считает дни и часы, задаваясь вопросом: какой поцелуй окажется последним?

Надя прижалась губами к его шее, и он застонал от удовольствия. Она стала осыпать поцелуями его щеки, уши, ключицы. Мгновенно вспыхнувшее в нем желание и напряжение росли с каждой секундой.

Ее руки нащупали пуговицы его рубашки и начали расстегивать их одну за одной. Нежные прикосновения были медленными и благоговейными, а поцелуи сильными и пронзительными. И Райдер чувствовал, как шаг за шагом освобождается какой-то глубинный слой его существа.

Он чувствовал, как стучит его сердце, не только в груди, но и в руках, ногах, в затылке, как будто под кожей бушевал торнадо.

Надины губы заскользили по его груди, по выпуклостям и впадинам его мышц, а потом сомкнулись вокруг соска, и ее зубы вонзились в нежную плоть. Сладкая боль длилась какую-то долю секунды, но ему показалось, что в грудь вонзился острый кинжал.

Это было почти невыносимо. Райдер стиснул зубы с такой силой, что у него зашумело в ушах.

Одним быстрым движением он перевернул Надю на спину. Ее волосы волнами раскинулись по подушкам, глаза сверкали, влажные губы раскрылись. И он взял ее прямо здесь. Медленно, нежно, не сводя с нее глаз.

Надя быстро достигла вершины, и он последовал за ней. Волны наслаждения то возносили его вверх, то опускали вниз. Это длилось так долго, что Райдеру стало казаться, что он может потерять сознание.

Наконец, их тела содрогнулись в последний раз и замерли. Вместе.

Обнимая его за шею, Надя прижалась к нему как можно ближе, словно хотела обрести опору. Он тоже чувствовал всю ненормальность и иррациональность того, как хорошо было им вместе. Это ощущение вибрировало в нем, словно предостережение. Как звук сирены, предупреждавший, что надо остановиться, что двигаться дальше нельзя.

Опасность караулила под дверью. Та самая, в отношении которой он давным-давно дал себе клятву не рисковать.

Собрав последние крохи здравого смысла, Райдер отодвинулся от Нади.

– Пойдем, – сказал он, беря ее за руку и поднимая с дивана ее обмякшее тело.

– Зачем?

– Просто пойдем, и все.

– Разве тебе не надо на работу?

– Сегодня нет. – Конечно, он должен был идти. Но нет. Он первый раз в жизни прогуливал. Похоже, сегодня был день, когда нарушались все правила.

– Тогда куда мы пойдем?

Куда угодно, лишь бы не оставаться здесь.

– Увидишь.

Так Надя оказалась на обочине длинной прямой дороги, ведущей в Ярра-Велли. Она сидела за рулем чудесного винтажного купе Райдера. И хотя, глядя со своего места на все эти старомодные педали, лампы и приборы, она не могла не восхищаться, эта машина приводила ее в ступор.

Приподняв руки над рулевым колесом, она повернулась и взглянула на Райдера.

– Ты ведь шутишь, верно?

– Ничуть.

– Но я же говорила тебе, я не могу.

– Вот уж никогда бы не подумал, что услышу слово «не могу» из этих губ.

– Хорошо. Теперь ты его слышишь. Не могу. Не-мо-гу. Не в состоянии. Теперь поехали. На пляж. У меня такой купальник, что у тебя челюсть отвиснет…

– Если семнадцатилетние мальчишки, едва научившиеся штаны надевать, могут водить машину, то и ты сможешь.

Надя буркнула несколько слов по поводу семнадцатилетних мальчишек и мужчин, в которых они превращаются, а потом повернулась лицом вперед. И он оторвал ее от самого невероятного блаженства, чтобы заставить заниматься этим?

Она сбросила упрямый взгляд в зеркало заднего вида. Позади лежала дорога с достаточно широкими полосами для маневра. Они сидели здесь уже пять минут, и мимо не проехало ни одной машины. И все же от одной мысли о том, что она поведет, Надю бросало в холодный пот.

Это действительно выглядело смешно, учитывая, чем она зарабатывала на жизнь. Она давно доказала, что не боится ничего, ни высоты, ни боли, ни провала.

Единственное, чему она могла это приписать, был затянувшийся шок из-за бывшего бойфренда. Потому что, как бы она ни старалась принять новость равнодушно, мысль о встрече с ним не давала ей покоя.

Однако это не просто не давало покоя. От одной мысли, что она сделает это на глазах Райдера, который наблюдал за ней, как коршун, у нее пересохло в горле.

Надя прикусила губу и уставилась вперед.

– Может, мне стоит сначала почитать инструкцию? Или поучиться на тренажере?

– Как и в большинстве других случаев, лучший способ научиться чему-то – сделать это.

– А вдруг мы врежемся? Или еще что-нибудь?

Это привлекло его внимание. Наконец!

– Мне казалось, ты никогда не считала мою машину особенно красивой.

– Но постепенно я ее оценила. И потом я порылась в Гугле на случай, если когда-нибудь вдруг захочу купить машину. Чтобы заиметь такую красоту, я должна продать почку или легкое. Я это запомнила.

Райдер засмеялся, наполнив салон своим громким раскатистым смехом. Надя призывно посмотрела на него.

– Не будь такой жалкой, Надя. Действуй. Поверни этот чертов ключ.

– Никакая я не жалкая! Я сильная. Сильнее, чем кажется. Хочешь докажу? Выходи из машины, и я подниму тебя прямо сейчас.

Она ухватилась за ручку двери, но Райдер протянул руку и запер дверь. Не убирая руку, он прижал ее к сиденью.

– Чего ты боишься?

– Ничего я не боюсь! – воскликнула она, но в ту самую секунду, когда эти слова слетели с ее губ, Надя поняла, что он прав. Она действительно боялась. Сердце стучало в самом горле, по телу побежали мурашки, перед глазами все расплывалось. Но к ее великому облегчению, откуда-то из глубины она вдруг услышала голос матери: Держи спину, девочка, не поддавайся.

– Райдер, нет. Я и так…

– Ты сможешь, – перебил Райдер. Его низкий голос звучал настойчиво, но скорее уговаривал, чем приказывал, пробивая брешь в броне ее сопротивления.

И тогда Надя поняла то, чего старалась не замечать. Участвуя в просмотрах, она никогда не боялась услышать критику со стороны экспертов, искавших вполне определенного танцора для своего шоу. Это была их прерогатива. Но услышать отповедь от человека, которого она уважала, которому доверяла, которым восхищалась…