Корректировщик. Остановить прорыв! - Георгий Крол

Трёхсотпятидесятисильный зверь рыкнул и завёлся. Машина тяжело развернулась и медленно поползла в сторону моста. Елагин уверенно переключился на вторую, затем на третью передачу и повёз нас домой. Сидя слева, на месте наводчика, я смотрел в прицел. Начинало светать, и видимость была отличная. Слегка довернув башню, я взглянул на ДОТ. Как удачно, что в последнюю минуту я вспомнил о его орудиях и оставшемся за старшего Зимине. Так что сейчас над нами трепетал на ветру красный флаг, сделанный из безжалостно располосованного немецкого.

Мы были уже почти на своём берегу, как кто-то из обиженных фрицев дал залп нам вслед. Вреда особого не причинил, просто пар выпустил, но приятно. Зато, как только мы мост пересекли, немецкие гаубицы как с цепи сорвались. Очень, видимо, расстроились. Всю дорогу до гребня нас пытались подбить. Хорошо, что действовал этот кто-то явно без приказа и огонь вёлся одной батареей. Пару раз по броне звякали осколки, и всё.

Когда мы подъехали к позициям пехоты, нас уже ждали. Едва успели выбраться наружу, как нас подхватили и начали качать. Причём Корду пару раз подкинули и поставили, а вот меня явно собрались запустить в космос. Хорошо Белый с Рамоном вмешались и заставили бойцов поставить меня на землю. Стоящие поодаль Елагин с Кордой довольно ржали. Ах так?! Над командиром смеяться? Ла-адно!

– Вообще-то, товарищи красноармейцы, тут главный виновник торжества сержант Елагин. Он и машину эту отыскал, и сюда её привёл. Вот его и качайте. Да подружнее, что-то вы низковато подбрасываете.

И не успел Елагин опомниться, как уже взлетал над толпой. Вот теперь подключились и мой зам на пару с комиссаром. Просекли, видать, мою месть. А я весело смеялся, стоя рядом с Кордой. Правда, через минуту скомандовал:

– Стоп!

И когда весь мой экипаж оказался на своих ногах, приказал:

– Выгрузить дополнительные пулемёты, автоматы и боеприпасы. Отвести танк к обратному скату ДОТа. Сержанту Елагину найти и подготовить механика-водителя, сержанту Белому подобрать стрелка-радиста, наводчика и заряжающего. На складе есть краска – закрасить это уродство, – я указал на кресты, – и нарисовать опознавательные звёзды. К 9.00 быть готовыми к отражению атак врага.

Потом отозвал командиров в сторону.

– Докладывайте, Сергей Михайлович. Что успели?

– Всё успели, товарищ лейтенант. Окопы вдоль гребня прокопали и как успели оборудовали. Пулемётов у нас теперь много, немцу мало не будет. Одно отделение с двумя трофейными пулемётами послали на правый фланг, они там возле ДОТа оборону заняли. Так что мы готовы.

– Это хорошо, что готовы. Мы пока трофеи собирали, услышали немцев поблизости. Вот я за ними немного и последил. Они технику, которую восстановить можно, помечают. Понятен смысл? Завтра нас собираются уничтожить. Так что ждите и самолёты, и артобстрел, и атаки одну за другой, без передышки. Терпение у фрицев закончилось.

– Ясно, товарищ командир. А вот разрешите вопрос?

– Давайте, Сергей Михалыч.

– Вы в танк командира не назначили. Я правильно понимаю, что сами решили в нём сидеть?

– Правильно понимаете, Сергей Михалыч. И отговаривать меня не стоит. Я не в войнушку поиграть захотел. Среди вас танкисты есть? Нет? Вот то-то и оно. Нас в училище хотя бы с основами знакомили. И в настоящем танке я сидел. Так что больше некому, сами видите.

И тут в разговор вступил Рамон.

– Есть кому, товарищ лейтенант. Я танкист.

Вот тебе и здрасьте! Петлицы у него стрелковые, звание младший сержант, ни то ни сё. В смысле для командира танка мало, а для мехвода или наводчика много. Похоже, Белый удивлён не меньше. И смотрели мы с одинаковым вопросом.

– Меня турнули со второго курса Харьковского бронетанкового училища. За драку и нарушение субординации. Своему взводному, лейтенанту, по морде дал. Он к девушке одной ходил, медсестре. Ухаживал, обещал жениться. А как она забеременела, заявил, что знать её не знает. Я вспылил, он меня послал по матери. Ну и… Сначала собирались под трибунал отдать, но потом вмешался Кудинов, наш комиссар. В общем, разобрались. Но из училища отчислили и отправили младшим сержантом в моторизованную дивизию.

– Понятно. Значит, мне в танк нельзя, я командир. А тебе можно, хоть ты и комиссар. Пусть временно, до подхода основных сил, но комиссар.

– Правильно, Никита Алексеевич. Вот потому мне и положено быть впереди.

Ишь ты, даже по имени-отчеству назвал. А ведь сколько ни договаривались, всё «товарищ лейтенант» да «товарищ лейтенант». Но, по сути, он прав.

– Ладно, комиссар, убедил. Иди с Елагиным, он технику нутром чует. Времени у вас немного, постарайся хоть как-то экипаж сколотить. Если с мехводом будут проблемы, забирай Елагина. Авось один день мы продержимся, а там, надеюсь, и наши подойдут. Да, настрой рацию на нашу волну – я продиктовал цифры. – Ваш позывной «Тигр». Всё, товарищи командиры, разбежались.

– Никита Алексеевич, а почему «Тигр»?

– Потому что ходит в одиночку, но кусается больно.

Мы пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны. Белый отправился к своим позициям, Рамон к танку, а я в ДОТ. Принял доклад у Зимина. Записал о ночной вылазке в «боевом журнале». Потом, уже привычно, подстроил окуляр под себя и оглядел местность впереди. Теперь, после того что я увидел своими глазами, можно было собой гордиться. Немцев мы пощипали изрядно. С другой стороны, судя по приготовлениям, утром тут такое начнётся!

Вот действительно, если подумать, что держит здесь немцев? Ответ – ДОТ. А почему они не уходят? Потому что тут можно переправить танки. Но, как я и начал предполагать вчера, они могут переправить сюда пехоту. И не взвод-два, а хоть батальон. А у меня даже роты нет, включая гарнизоны. Вот уверен – завтра они будут нас бомбить и обстреливать издалека. И под шумок переправятся в стороне.

Вместо того чтобы траншеи вдоль гребня копать, надо было окружить кольцом обороны собственно ДОТ. При угрозе обхода гарнизон левофлангового укрепления с отделением прикрытия отвести сюда. И держаться. Держаться сколько сможем. А наши орудия и пулемёты будут держать переправу. И почему я не додумался до этого вчера? Опыта мало! А я-то ещё гордился умением схватывать обстановку с ходу. Времени у нас часов до девяти, максимум. В это время немцы, скорее всего, начнут атаку.

Зря я рассчитывал на немецкий ordnung – лично для нас порядок нарушили. В 5.45 Белый доложил, что на нас идёт волна бомбардировщиков. По подсчётам наблюдателей, опять до полусотни машин. Вскоре их наблюдал и я. Шли немцы неторопливо, как на параде. Девятка за девяткой. Вот одна отвалила влево. Ещё одна вправо. Ясно, будут долбать пулемётчиков. Остальные так же неторопливо начали строить карусель у нас над головой. Вот гады!

Я так увлёкся, беззвучно кроя матом пикировщики, что не заметил, откуда на них свалились наши истребители. Их было шестеро. Ещё шестеро наверху гоняли «мессеров». Аж дым стоял. В прямом смысле: четыре «юнкерса» завалили с первого захода, да и наверху немцам было нехолодно. Через пару минут я понял, что ору в голос. Забыв обо всём, комментирую, что твой обозреватель на футбольном матче. А весь мой гарнизон с удовольствием слушает.