Когда луна окрасится в алый - Анна Кей

когда она соизволит вспомнить, что у нее есть ребенок, которого не мешало бы навестить. Пусть даже во сне.

Кудзуноха совсем не изменилась. Лицо ее не постарело ни на день, оставаясь все таким же юным и сияющим. Разве что глаза казались уставшими и печальными, чего он прежде никогда не замечал.

– Могу ли я все еще считаться матушкой, когда так жестоко покинула тебя в столь раннем возрасте? – Кудзуноха покачала головой и грустно улыбнулась. – Но я рада, что ты вырос достойным и благородным мужем. Это заставляет меня гордиться тобой еще больше.

Они всегда беседовали, но никогда прежде – вот так. Слова матери казались странными, неправильными. В них было что-то, что он никак не мог понять и из-за этого начинал чувствовать смутное беспокойство. Будто сейчас она действительно сожалела о том, что когда-то покинула сына.

– Матушка, в чем дело? – спросил Йосинори. Тревога медленно поглощала его, заставляя забыть сыновью почтительность и требовать ответа. Она еще не охватила его окончательно, но уже пустила корни и медленно терзала душу, хотя Йосинори и не обращал на нее должного внимания.

– Мы давно не говорили…

– Моя ли в этом вина? – грубо перебил он мать, на лицо Кудзунохи легла тень вины.

– Ты прав, я не слишком часто навещала тебя, – смиренно проговорила она, неловко дергая выбившуюся из вышивки нить.

– Опять же это не моя вина.

Когда Йосинори был еще ребенком, стоило ему сказать что-то столь же грубое, как мать принималась отчитывать его, взывая к совести. Кудзуноха всегда умело вела разговор, чтобы зарождающаяся ссора быстро сошла на нет, но в итоге после встречи во сне Йосинори становился еще более раздраженным и обиженным. Кудзуноха поступала так, как сама считала нужным, и совершенно не интересовалась мнением сына.

– Ты познакомился с Генко-сама? – неожиданно спросила кицунэ.

– Матушка… – Йосинори перевел дыхание, пытаясь успокоиться. Он больше не дитя, годы прошли с тех пор, как он злился на нее; теперь же его оружием против матери было равнодушие и холодный рассудок, не позволяющий руководить разговором. – Ты действительно хочешь поговорить о другой кицунэ, когда мы не виделись с тобой уже около трех лет?

У Кудзунохи хватило совести выглядеть пристыженно. Она вновь опустила взгляд и принялась с еще большим усердием теребить нить.

– Позаботься о ней, – вместо ответа на вопрос сына произнесла Кудзуноха, вновь возвращаясь к привычной манере разговора, где ведущей в беседе была она. – Генко-сама кажется сильной, но она тяжело пережила смерть своего возлюбленного и изгнание Инари-ками-сама. К тому же, лишенная благодати, она не может воспользоваться всей своей мощью.

– Почему ты говоришь о ней? – То, как развивалась их беседа, раздражало Йосинори. Он не для этого столько лет взращивал в себе покой, но Кудзуноха всегда могла с легкостью пробить любую его защиту, вытаскивая наружу неуместную детскую обиду. – Ты бросила меня. Мне было восемь, когда ты просто привела меня к Нобуо-сенсею и оставила. Было ли это заботой, как ты всегда утверждала, или же чем-то другим, суть осталась неизменной. Я оказался рядом с чужими мне людьми, пока ты продолжала наставлять ученых. Ты вспоминала обо мне только в дни, когда тебе было скучно! Почему бы нам не обсудить это, а не Генко-сама?

– Потому что… – Кудзуноха замолчала, не то подбирая слова, не то удивляясь такому проявлению эмоций сына.

– Я встречал Генко-сама. Она способная кицунэ, которая может за себя постоять, даже лишенная благодати богини, я видел это! И с ней общался больше, чем с тобой за все прошедшие годы. Объясни, почему кицунэ, которую я только встретил, важнее, чем собственный сын?

– Потому что она – ключ. То, что ты видел, наверняка лишь крупицы мощи, которой Генко-сама когда-то обладала. Она не сможет противостоять им в нынешнем состоянии. Так что не дай им ее заполучить, иначе все будет зря! – Взгляд Кудзунохи стал яростным, наполненным неконтролируемой ненавистью и злостью, она проигнорировала вспышку Йосинори, словно его чувства ничего не значили. – Защищай Генко-сама, иначе все, ради чего ты сражаешься, сгорит в их пламени.

– Чьем? Кто эти «они»? – Пусть злость и раздражение и захватили Йосинори, но он быстро понял, что эмоции сейчас следовало откинуть и сосредоточиться на том, что говорила мать. Вот только это никак не помогло избавиться от страха, который прорывался в его сердце все сильнее с каждым мгновением.

– Демоны. Боги. Те, что хотят стать выше других, – ответила Кудзуноха и взяла похолодевшие руки сына в свои. – Я не знаю всех имен, но берегись. Ты сильный, я верю, что ты сможешь защитить себя и Генко-сама.

– Мама, но ты… – Что-то было не так, и это настораживало его.

– Я не первая, кого они словили, и далеко не последняя. Главное, чтобы они не заполучили Генко-сама. Я горжусь тем, что когда-то звалась ее помощницей. Она всегда была слишком мягкой к своим людям, но беспощадной к врагам. Так пусть она вспомнит, кем является.

– Мама, почему ты это говоришь? Что значит «тебя словили»? Где ты? – Тревога потеснила обиду и достигла высшей точки. Йосинори ощутил, как взмокли ладони, а лоб покрылся холодной испариной, но понимал, что ничего не может поделать. Этот сон…

– Ты всегда был очень умным ребенком. – Взгляд Кудзунохи на мгновение стал удовлетворенным, но быстро превратился в серьезный и несколько строгий, когда она крепче сжала ладони сына. – Запомни: вся суть кицунэ сосредоточена в ее Хоси-но-Тама – маленькой жемчужине, которую каждая лисица бережет подобно драгоценнейшему из сокровищ. Это наша жизненная энергия, накопленная столетиями мудрость и наше существование. Во всем мире есть лишь две лисы, обладающие несравненной силой, чьи Хоси-но-Тама особенно могущественны. Это Генко-сама и ее сестра Бьякко-сама. Если те, кто жаждет изменить небесный порядок, заполучат жемчужину хотя бы одной из них – они победят. Потому я и прошу тебя защитить Генко-сама. Меня уже не спасти, но ты можешь сохранить нашего генерала. Обещай, Йосинори, поклянись, что позаботишься о ней!

– Мама!

– Поклянись!

– Я… – Йосинори сглотнул невесть откуда появившийся комок в горле и, пересилив себя, кивнул. – Клянусь!

Она снова добилась своего: заставила сделать так, как нужно ей, игнорируя мнение собственного ребенка. Он ненавидел это! Ненавидел, что она опять все решила за них двоих, словно лишь ее мнение было единственно верным.

Но он отказывался верить в происходящее! Его мать не могла так легко попасться демонам или ками, неважно, кто за этим стоял. Йосинори знал, что, хоть его мать и имела особую страсть к ученым мужам и потому казалась мягкой, в бою она становилась свирепой и яростной. Именно она с раннего возраста обучала его держать меч. Это из-за нее Нобуо-сенсей согласился, что владение оружием станет хорошим подспорьем для каждого оммёдзи, ведь талисманы могли закончиться, но освященная сталь останется острой. Мама не могла так просто попасть в чьи-то руки!

– Я так рада, что стала твоей матерью. Для меня нет большего счастья, чем знать, что ты вырос таким чудесным мужчиной. – Взгляд темных глаз Кудзунохи стал немного грустным и невыносимо нежным, каким не был уже очень долгое время. Йосинори словно вернулся в те годы, когда они жили вместе и ни о чем не думали. – Жаль лишь, что я так и не увижу внуков. Должно быть, я не самая лучшая мать, ведь так и не спросила, как ты? Здоров ли? Счастлив? Да и высказаться не дала, а ведь я так сильно тебя обидела. А сейчас уже и времени не осталось. Просто знай, что я люблю тебя, Йосинори, и не важно, где я окажусь – в Ёми или же в Токоё-но-Куни[63], – я всегда буду любить тебя.

Прежде теплые руки кицунэ стремительно холодели, а румяная кожа становилась серой и безжизненной. Кудзуноха стала таять. Сначала он подумал, что его подводит зрение, ведь глаза заволокло пеленой непролитых слез, но, сморгнув, понял, что Кудзуноха действительно растворялась. Ее силуэт становился все бледнее, сливаясь с воздухом, теряя краски и превращаясь в ничто.

Ужас накрыл Йосинори с головой. Еще мгновение назад он слушал мать, желал спорить с ней, высказать ей все свое негодование, внимал ее словам, обещал помешать неизвестным врагам заполучить Хоси-но-Тама Генко, а теперь мог только смотреть на пустое место перед собой. Она исчезала. Растворялась, как дым.

– Нет… Нет! – Йосинори покачал головой, отказываясь принимать такой исход. Его мать была кицунэ – сильным ёкаем, способной уничтожать могущественных демонов. Как могла она пасть от чьей-то руки?

Опустошение и отчаяние так тесно переплелись в Йосинори,