Горячая поклонница - Эмили Маккей

И в эту минуту понял, как тщетны были все его попытки держаться от нее подальше. Он должен был понять это в тот вечер, когда застукал ее смотрящей передачу про него. Она так мастерски разобрала завалы в его душе, она понимала его лучше, чем он сам. Прошлая ночь доказала, как глубоко он вляпался. Когда она спокойно встала с кровати, он чуть не разрыдался, и если это не показатель, то он не знал что. И если добавить сюда то, что он уже перезнакомился со всеми членами ее огромной семьи и все еще не хочет сбежать от нее…

Уорд влюбился.

И это было ужасно, потому что она совершенно очевидно не любила его, и даже если ей казалось, что это так, долго эта иллюзия не продержится. Она скоро все поймет про него.

Если бы он был сильнее, он дождался бы, пока она сама уйдет, но у него не было сил пережить еще одну потерю. Значит, надо уйти самому, и чем скорее, тем лучше.

Когда начали накрывать на стол, Ана не выдержала и пошла искать Уорда. Он сидел на бетонном парапете клумбы с тарелкой на колене. Солнце играло на его волосах. Ана присела рядом:

— Все совсем плохо?

— Вовсе нет. — Он отпил пива. — Мне неловко.

— Почему?

— Никто меня не знает, — ответил он притворно обидчиво.

Она прыснула, прикрыв рот рукой:

— Бедненькая маленькая звездочка.

— А вообще это здорово. Первый раз за много лет со мной такое происходит.

— Женщины тебя знают, поверь мне. На кухне было целое заседание. Знаешь, в этот раз все куда лучше, чем в прошлый, когда мне пришлось отчитываться перед тетей Селикой о моей сексуальной ориентации. — Когда он не рассмеялся, она заглянула ему в лицо и увидела странное выражение. — Все точно в порядке?

— Конечно. Я удивился, увидев здесь Рики.

Мальчик стоял у стола. Он был одет, как одевались все мальчишки его возраста: мешковатые штаны, едва державшиеся на бедрах, майка под расстегнутой рубашкой. Если он еще не примкнул к какой-нибудь банде, то изо всех сил старался создать такое впечатление.

Ана нахмурилась:

— Ты знаешь Рики?

— Я тебе о нем рассказывал, помнишь?

— Это был мой Рики?

— Я не знал, что он твой, до сегодняшнего дня.

Ана некоторое время молча смотрела на него.

— Представления не имела, что Рики приходил в «Надежду Ханны». Мне следовало догадаться. Ты, наверное, думаешь, что я ужасная тетя.

— Я думаю, что ты была очень занята. — Уорд кивнул на Лену. — Если она твоя кузина, почему не пришла сама? Почему сын решает за нее такие вещи?

Ана посмотрела на Лену. Та была всего на несколько лет старше, но усталость и возраст уже оставили на ее лице след.

— Мы не очень близки.

— Почему?

— Помнишь, я говорила тебе, чему меня учили родители? Лена — наглядный пример того, что бывает, когда не слушаешь родителей. Ее отец — старший брат моего отца, Лена на три года старше меня. Они жили в двух домах от нас. Лена забеременела, когда ей было пятнадцать, как раз когда мои родители переехали в Виста-дель-Мар. Она бросила школу и всю жизнь работала на износ, но денег все равно едва хватает. — В который раз Ана попыталась представить себя на месте Лены, и опять у нее ничего не получилось. — Она очень не хочет, чтобы Рики пошел по ее стопам.

— Ты думаешь, поэтому она и не пришла?

— Может быть. Она недолюбливает меня. — Ана горестно вздохнула. — К тому же она очень гордая. Почти все здесь работают на «Уорт индастриз». Никто не знает, чем обернется перемена власти, но никто и не признается, что ему или ей нужна помощь. — Ана отставила свою тарелку и повернулась к Уорду. — Поэтому «Надежда Ханны» так важна. Ты понимаешь это?

— Я давно понимаю это, — раздраженно ответил он. — А вот понимаешь ли ты?

— Что это значит?

— Ты хоронишь себя под горой бумаг, — он был очень серьезен, — потому что боишься выйти к людям и поговорить с ними лицом к лицу.

— Это смешно.

Она вскочила, подошла к мусорному баку и бросила туда тарелку.

Он пошел за ней на кухню. Все были на улице, и они остались вдвоем в маленькой уютной комнатке.

— Так смешно, что ты опять убегаешь вместо ответа?

Она повернулась к нему и ткнула его пальцем в грудь:

— Не смей говорить, что я не делаю свою работу!

— Администрирование — только полдела, самая легкая часть. Труднее всего найти добровольцев, убедить их тратить на нас свое время, а еще тяжелее протянуть людям, нуждающимся в помощи, руку и убедить их принять ее.

Его слова ранили, и она отвернулась и стала собирать грязную посуду.

— Ты думаешь, я не знаю, как это все тяжело? — Она поставила самую большую миску в раковину и включила воду. — Ты думаешь, я не знаю, как упрямы необразованные бедняки? Ошибаешься. Я выросла среди таких людей.

— И потому сегодня ты ни слова не сказала про фонд?

— Я… — Она задохнулась, пытаясь придумать подходящий ответ, и процедила сквозь зубы: — Ты прав. Я не рассказывала им про «Надежду Ханны». Но это моя семья, это тяжело…

— Поэтому ты не поговорила с Леной? Потому что это тяжело?

Ана бросила посуду в раковину:

— Это нечестно.

— А то, что ты игнорируешь ее нужду, потому что тебе тяжело, — честно?

Она не смотрела на него, но знала, как внимательно он смотрит на нее.

— Хотя, может быть, ты думаешь, она не подходит нам.

Он прислонился к разделочному столу. Ана ничего не сказала в защиту Лены.

— Наверное, ты думаешь, что она безвозвратно погубила свою жизнь. Разве справится она с дополнительной нагрузкой в виде учебы?

Ана швырнула в раковину последнюю тарелку, и гора посуды обрушилась, подняв фонтан мыльной воды с остатками еды.

— Не смей судить ее! Ты не представляешь, каково это — быть бедной латиноамериканкой в этой стране!

Уорд невесело рассмеялся:

— Мне кажется, ты тоже не представляешь.

Она покачнулась:

— Не могу поверить, что ты сказал такое.

Его лицо смягчилось.

— Ты ведь сама в это веришь: что ты другая, что их борьба — не твоя. — Некоторое время он смотрел на нее, словно запоминая ее лицо, потом покачал головой. — Я в это не верю, а вот ты — да. Иначе ты рассмеялась бы или врезала мне.

Ана сжала губы, смаргивая слезы:

— Это что, какая-то проверка?

— Нет. Это то, что я думаю.

— Зачем ты все это говоришь?..