Горячая поклонница - Эмили Маккей

— Мне правда жаль, — прошептала она. — Но такие мероприятия… Они не для меня. Не знаю, зачем ты привел меня с собой.

— Почему ты никак не можешь поверить, что я просто хотел быть с тобой, произвести на тебя впечатление?

Она всплеснула руками:

— Потому что ты каждый день производишь на меня неизгладимое впечатление! — Ее лицо смягчилось. — Тебе не нужно знакомить меня с людьми, до которых мне нет дела. Ты, и только ты, впечатляешь меня. — Она обвила руками его плечи. — Твоя преданность фонду, твой талант — они…

Он отшатнулся и отвернулся, жалея, что она сказала это. Его преданность делу, в которое не особенно верил, фонду, созданному в честь жены, которую он жестоко подвел. Его талант, который, как оказалось, ничего не стоит, не может помочь, когда помощь действительно нужна. И все-таки было приятно знать, что Ана ценит в нем именно это.

Ана, очевидно, заметила, как он напряжен. Она подошла и погладила его по спине:

— Неужели тебе так трудно поверить, что весь этот фальшивый блеск ничего не значит для меня? Когда я хочу быть с тобой, я хочу быть только с тобой, я не хочу делить тебя с целой толпой.

— Мы уже говорили об этом. Я не могу быть с тобой наедине и не думать о том, чтобы сорвать с тебя одежду и…

Она перебила его:

— Так чего ты ждешь?

Ей не пришлось просить дважды, да она и не ожидала этого. Едва она произнесла эти слова, он прижал ее к себе и впился в ее губы поцелуем, растапливая в страсти остатки гнева.

«Да, — шептал голосок у нее в голове. — Да, наконец-то неизбежно да».

Каждая клетка ее тела реагировала на его прикосновения. Раскаленное желание текло по венам, и если он утолит его, может быть, она сможет забыть про дрожь глупого сердца.

Его руки, казалось, были везде одновременно, горячие и властные, они забирались под ее свитер, под пояс джинсов, прижимали ее бедра к его. Его прикосновения обжигали, он словно поставил на ней свое клеймо, прожигая до самого сердца. Она дрожала, болезненно ощущая свою неловкость и неосведомленность: каждое движение было ново для нее, но все было так правильно, как будто она только об этом и мечтала всю жизнь, как будто только для этого и была создана.

Она прогнулась, прижимаясь к нему крепче, и он сделал шаг вперед, потом еще и еще, и наконец она поняла, чего он хочет. Она на секунду прервала поцелуй и выдохнула:

— Спальня там.

Он немедленно подхватил ее на руки и понес в спальню, как рыцарь — прекрасную принцессу. Толкнув дверь ногой, он вошел в комнату и бережно уложил ее на кровать. Ее спальня была очень женственной, с яркими обоями и веселенькими подушечками, и она вдруг осознала, что ни один мужчина до этого момента не был в ее спальне, не только в этой, но и в любой другой.

Он сделал шаг назад, и она завороженно смотрела, как он снимает и роняет на пол смокинг. Когда он взялся за пуговицы рубашки, она встала на колени, чтобы помочь ему. С каждой расстегнутой пуговицей ее сердце стучало все громче, а желание становилось все сильнее. Раздосадованная тем, как медленно он все делает, она положила руки на его ремень. Она расстегнула пряжку, вытянула рубашку из брюк и вытащила ремень из шлевок, а потом присела на корточки, восхищенно глядя на дело своих рук.

Взъерошенный, в расстегнутой рубашке, открывавшей узкую полоску кожи, он был похож на выходца из сна. По сравнению со всеми обнаженными мужчинами, что ей приходилось видеть, — в рамках работы, конечно, — Уорд был образцом мужественности. У него было прекрасно сформировавшееся тело зрелого мужчины, сексуальное и успокаивающее одновременно.

Но больше всего ее возбуждало выражение его лица. Он смотрел на нее так внимательно, с такой тоской, что у нее не оставалось ни малейшего сомнения в правильности сделанного выбора. Она хотела его, хотела отчаянно, и могла наконец получить.

— Не смотри на меня так, — хрипло сказал Уорд.

— Как? — выдохнула Ана.

— Как будто я десерт.

Он расстегнул запонки, сунул их в карман и повел плечами, позволяя рубашке соскользнуть на пол. Он двигался так медленно, словно хватался за последние ниточки рассудка.

Приблизившись к Ане, Уорд провел рукой по ее щеке, а другой распустил ее волосы. Он поднес волнистые пряди к лицу и глубоко вдохнул дурманящий запах. Он вложил всю свою страсть в поцелуй.

Ему так много хотелось сказать ей, так много чувств облечь в слова, но он не мог найти подходящих. Всю жизнь он использовал слова, чтобы соблазнять, но это работало, только когда у него в руках была гитара, когда он мог сыграть что-нибудь и настроить женщину на нужный ему лад. Целуя Ану, он чувствовал себя беспомощным.

Он не знал, что происходит у нее в голове, не знал, хочет ли она его так же сильно, как он ее. Он знал только, что еще ни с кем не испытывал ничего подобного, даже с Карой. С ней все было понятно, не было никаких подводных течений, непонятных чувств и отчаяния. С Аной все было по-другому, и его способность красиво говорить подводила его. Он мог только молча поклоняться ей.

Уорд благоговейно снял с нее свитер, под которым оказалось голое тело, зовущее ласкать его губами и руками. Ана торопливо стащила с себя джинсы, и Уорд снял с нее трусики. Он встретил секундное сопротивление, скользнув рукой между ее ног, но потом она расслабилась, и он прижал пальцы к горячей влажности, нащупывая заветную точку. Она застонала и выгнулась, сжимая его пальцы, переживая пик наслаждения.

Ана дрожала, возвращаясь на землю, чувствуя, как ее распавшееся на молекулы тело снова собирается воедино. Она смутно почувствовала, что тепло Уорда исчезло, и приподнялась на локтях.

— Презервативы, — выдохнула она, кивнув на тумбочку.

Она купила их на той неделе — первый раз в жизни. Отчаянно боясь сплоховать, когда придет время, она целый вечер тренировалась надевать их на банан. Однако Уорд не дал ей возможности показать себя, быстро разорвав упаковку. Он снова навис над ней и вошел в нее.

Боль обожгла Ану, и она зажмурилась, втягивая воздух сквозь зубы. Это было больнее, чем она ожидала, чем описывалось в романах, однако она медленно выдохнула, и ощущение вторжения стало отступать. Она открыла глаза. Уорд замер, изумленно глядя на нее, и она вспыхнула.

— Ана…

Она заставила себя посмотреть на него:

— Все нормально.

— Вовсе нет…

Она почувствовала, что он отстраняется.

— Даже не вздумай! — зарычала она.

Боль почти прошла, и Ана обхватила Уорда ногами и зарылась пальцами ему в волосы, стремясь поцелуем выразить все, что должна была сказать, но не сказала. Все ее знакомые легко расставались с девственностью еще подростками, но Ана ждала мужчину, которого полюбит. То ли Уорд понял ее, то ли не смог больше сдерживаться — он снова начал двигаться, и когда он запрокинул голову, шепча ее имя, они оба рухнули в сияющую бездну наслаждения.