День Всех Святых - Дмитрий Захаров

Зинченко несмело кашлянул.

– Господин Ямпольский! – Он подобострастно наклонился вперед, ощетинилась рыжая щеточка усов под носом. – Арнольд Михайлович!

Широкая спина босса недовольно шевельнулась. Он обернулся, приветливая улыбка озарила смуглое лицо.

– Здравствуйте, господа! Извините, задумался…

Он нажал кнопку на пульте, музыка оборвалась.

– Редко удается урвать минуту свободного времени, поразмышлять о вечном. Присаживайтесь!

Ермаков сел на краешек стула, а вот Авдеев чувствовал себя свободно. Он с шумом отодвинул стул, взял стакан со стола, придирчиво изучил стекло на предмет обнаружения пыли, налил себе минеральной воды из бутылки. Зинченко посмотрел на наглого мужика, как на осквернителя могил. Ямпольскому же такое поведение человека, которого он увидел впервые в жизни, понравилось.

– Кофе, чай или что-нибудь покрепче? – любезным тоном спросил он.

– От кофе уже изжога, – сказал Сергей, прямо глядя в глаза боссу, – и от остального откажусь. Махну с вами полтинничек за компанию, и ищи потом две недели по канавам…

– Русское национальное заболевание, – понимающе кивнул Ямпольский. – Алкоголизм!

– Он, родимый… Любите фильмы Тарантино? – Авдеев кивнул на экран. В настоящий момент герой фильма отрезал бритвой ухо связанному мужчине.

– Нет. На мой взгляд, это талантливо скроенная халтура.

– Почему тогда смотрите? – вмешался Ермаков.

– Свет, меркнущий в глазах…

– Похоже на строчку из стихотворения.

– Вроде того…

– Можете объяснить?

Ямпольский махнул рукой, приказывая Зинченко удалиться. Секретарь послушно вышел, тихонько притворив за собой дверь. Двигался он мелкими шашками, капитан отметил выражение безмерного страха на его лице. Так парень долго не протянет на службе. Схватит инфаркт или заболеет раком.

Окна наглухо закрывали жалюзи, обстановка кабинета была скромной для учредителя крупной коммерческой фирмы. Рабочий стол, кресло, плазменный экран на треть стены. Ни единой картинки на стенах или постера. На столе лежала стопка бумаг, рядом с ноутбуком престижной фирмы «Леново» и айфоном последней модели. Пара офисных стульев, словно нарочно принесли для встречи посетителей, также как и небольшой стол. Скрашивал скупую обстановку кабинета большой аквариум, в котором копошилось что-то зелено-серое и живое. Рядом лежала небольшая, круглая тыква с прорезями на месте глаз и рта. Непонятно было, как здесь проходят совещания.

– Они стоят… – словно прочтя мысли капитана, сказал Ямпольский.

– Кто стоит?!

– Мои сотрудники, – ответил босс. – Вас наверняка удивил мой кабинет. Аскетизм рождает мудрые идеи, достаток отвлекает. Я никогда не предлагаю присесть своим подчиненным. Древний метод, заимствованный у японских самураев. Так сохраняется уважение.

– Много им платите? – с лукавой усмешкой спросил Авдеев.

– Не больше, чем в других офисах.

– Почему они тогда не сваливают от вас?

– Боятся! – серьезно сказал Ямпольский. – Страх – самая мощная мотивация. За страх люди работают гораздо продуктивнее.

– Бьете вы их, что ли? – рассмеялся Сергей.

– Существуют другие, не менее эффективные методы воздействия, чем побои, Сергей Матвеевич!

– Вы знаете мое имя и отчество?

– Страна должна знать имена своих героев! – добродушно улыбнулся Ямпольский. – Достаточно ввести в поисковике историю со скандальным проектом госпожи Коэн[15], немедленно появится ваше имя! Как самочувствие после ранения?

– По сравнению с мадам Коэн отлично!

– Пожизненный срок – не шутка! Этим господам повезло, что у нас мораторий на смертную казнь.

– Для чего вам тыква, господин Ямпольский?

– Заметили? – оживился бизнесмен. – Тыква – символ древнего кельтского праздника Самайн. В католичестве он известен как Хеллоуин или День Всех Святых. Отмечался первого ноября. В дохристианской Ирландии Самайн называли праздником мертвых. Если человека убивали в эту ночь, он приобретал статус бессмертного, и виновник его гибели освобождался от всех прегрешений. Он как бы начинал жить заново. Красивая сказка, правда?

Авдеев пожал плечами.

– Вы что-то говорили про смерть в глазах… – напомнил Ермаков.

– Свет, меркнущий в глазах! – охотно повторил Ямпольский. – Красивые слова принадлежат одному полусумасшедшему чудаку. Он считал, что смысл бытия заключен в последних мгновениях жизни, в той незримой границе, которая отделяет жизнь от смерти. Сама смерть – абстракция. Отвлеченное понятие. Пока мы здесь, ее еще нет, когда мы умрем, ее уже нет. Чаще всего люди страшатся не самой смерти, а предтечи события.

– Этот чудак – ваш брат-близнец? – спросил Ермаков.

– Быть может… – загадочно улыбнулся бизнесмен. – Вы спрашивали про страхи, – сказал он, обращаясь к Авдееву, – нет другого страха, кроме страха умирания. Процесса, растянутого во времени. В древних поверьях считалось, что это состояние отражается на сетчатке глаза. Как на фотографии. Откуда и возникли пословицы: глаза – зеркало души, чего нет в мыслях, того не будет в глазах и тому подобное.

– Что интересного в смерти? – через силу усмехнулся Ермаков.

– А что интересного в жизни?! – быстро ответил Ямпольский. – Пока человек жив, он – сгусток противоречий. Он ощущает горячее желание властвовать всеми и быть любимым. Ему хочется уступать каждому, чтобы быть хорошим, и тотчас навязывать свою волю. Человек мечтает остаться в одиночестве и сходит с ума, оказавшись в изоляции. Мир невротиков! Процесс умирания сбрасывает шелуху пустых желаний, они, как старая змеиная кожа, низложены в прах!

– Я догадался! – воскликнул Авдеев. – Вы гипнотизируете своих подчиненных, господин Ямпольский. Секретарь чуть лужу не напрудил.

– Обращайтесь ко мне Альберт.

Сергей кивнул:

– Меня тоже можно без отчества…

Ермаков посмотрел на аквариум – единственный предмет, вносящий оживление в кабинет олигарха. Маленькое полупрозрачное существо прилипло круглым ртом к стеклянной стене.

– Кто у вас там?

– Гидры. Род полипов. Обитают в пресноводных озерах и стоячих водоемах. Редко бывают больше двух-трех сантиметров в длину, здесь вы видите уникальных особей, по десять сантиметров.

– Кормите гормоном роста? – спросил Авдеев.

– Специальная диета, – уклончиво ответил Ямпольский. – Гидра обладает уникальной способностью к регенерации. При разрезании поперек на несколько частей каждая часть восстанавливает «голову» или «ногу». Один организм способен из небольших кусочков щупальца или взвеси клеток создать жизнеспособное существо.