День Всех Святых - Дмитрий Захаров

«Ты никогда не задумывался, почему в белой горячке люди видят бесов?» – спросил его однажды отец Константин.

«Глюки!»

«Да, галлюцинации. Медицина объясняет их отеком головного мозга. На как тогда объяснить, что бесов видят и верующие и не верующие люди? И не только христиане, но и мусульмане?»

«Короче, глюки у всех!» – стоял на своем Брагин.

«Если зажжешь фонарик в ночном лесу, то увидишь пару деревьев, кустарник и участок тропинки, – терпеливо объяснил священник. – Но это не значит, что ты увидел весь лес. Если человек никогда раньше не видел бесов, как они могут ему пригрезиться? Образы бывают разными, – продолжал отец Константин. – Бес может предстать в обличье красивой женщины или привлекательного мужчины. Даже в обличье ребенка! Но главное остается прежним. Он – зверь! И имя ему – зверь!»

Алексей инстинктивно схватил себя за лицо и вцепился в чьи-то пальцы. Они были настолько же реальны, как запах его пота, проступившего под мышками и на лбу. Он хотел закричать, но вместо крика издал приглушенный стон.

– Леша, ты меня слышишь? Леша!

Мгла была осязаема, как плотная масса чего-то живого. Она обтекала его плоть подобно горячим струям воды, залепила рот и уши. Голос был слышен как сквозь плотную мембрану. Что-то укололо его в сгиб локтя, мгла неохотно отступала, слабый свет коснулся зажмуренных век.

– Брагин! Ты слышишь?!

– У него порозовели щеки…

Пальцы сжали запястье, и по истечении паузы врач сообщил:

– Пульс восемьдесят два!

Медленно проявились очертания больничных стен, склонившееся лицо священника. Брагин вытер со лба липкий пот, прокашлялся. Он лежал на своей больничной койке, в палате, кроме них троих, никого не было. Тусклый осенний свет вливался в окно, через открытую створку сочился запах дождя и городского смога.

– Косая линия, дом шесть! – прошептал он.

– Что?!

– Короче. Я говорил, где держат тех людей. Там тачка скорой помощи еще… Косая линия, дом шесть. Рядом с Балтийским заводом.

– У тебя был приступ, Брагин! – Нарколог смотрел на него осуждающе и недоверчиво. – Ты думаешь, что два взрослых человека поверят в эти сказки?

– Все реально! – твердил Алексей. – Косая, дом шесть! Кирпичное здание. Короче, там железная дверь и ворота.

Он глубоко зевнул.

Врач бросил на священника красноречивый взгляд, но лицо отца Константина было серьезно. Он даже не улыбнулся в ответ, а продолжал держать ладонь на вспотевшем лбу молодого человека.

– Я спать хочу… – слабым голосом проговорил Брагин.

– Ты уверен, что все будет нормально, Алексей?! – строго спросил врач, но Брагин его не слышал. Он заснул, ощущая касания ладони священника на своем лбу.

За это утро Андрей Редько выпил спиртного больше, чем за минувший месяц. Ближайший бар находился в ста метрах от парадной дома, на противоположной стороне улицы. Заказав двести граммов коньяка, Редько выбрал удобную позицию возле окна. Так он увидит, когда вернутся его новые друзья. Злополучная карточка осталась у Ермакова, оно лучше! Кусочек картона жег ему пальцы.

– Закусывать будете? – Бармен скользнул по молодому человеку профессионально-равнодушным взглядом.

– Нет… Минеральной воды, если можно… – Он выложил купюры на стойку, позабыв пересчитать сдачу и забрать чек, чего с ним раньше не случалось. Страх меняет привычное поведение.

Бармен принес пузатый графин, внутри бултыхалась янтарная жидкость, бутылку минералки и пустой стакан.

– Будьте здоровы!

Андрей налил до краев рюмку. Он никогда не пил алкоголь в первой половине дня. Спиртное ожгло гортань, на лбу выступили капли пота. Это оказалось совсем не сложно, напряжение было столь велико, что пятьдесят граммов не сумели его снять. Запив коньяк минеральной водой, он немедленно налил еще. Сказывалось отсутствие практики, – следующая доза встала в горле колом. Пришлось влить в себя приличную дозу минералки, чтобы протолкнуть коньяк вовнутрь. Спиртное – лучший антидепрессант! Тревога заметно ослабла, будущее уже не рисовалось столь мрачными красками, как вначале. По дороге медленно проезжали автомобили, у перекрестка велись дорожные работы, рабочие в оранжевых жилетах копошились возле разлома в асфальте.

Андрей уговорил двести граммов коньяка за десять минут! Для бывалого алкаша – обычная практика, для малопьющего молодого мужчины – подвиг. Ожидание предстояло долгим, как назло, куда-то исчез бармен. Кроме него, в кафе сидела молодая женщина. Она допила кофе и вышла на улицу. Стало как-то очень тихо. Дождь усилился, по стеклу витрины ползли долгие, тягучие линии. Казалось, окно плачет. Человек в желтой безрукавке выставил ограничительный знак, дорожное полотно сузилось до двух полос. Моментально образовалась пробка, красная «ауди» осторожно объезжала дыру в асфальте. Пожилой мужчина закричал на водителя «ауди». Опустилось тонированное ветровое стекло, наружу выглянула хорошенькая блондинка. Девушку портило злое выражение лица и надменная улыбка. Она что-то ответила, полное лицо мужчины побагровело. Заработал отбойный молоток, ломти асфальта отваливались, как куски шоколадного бисквита.

– Отдыхаешь, бродяга?

Андрей вздрогнул. Мужчина подошел неслышно. У него были коротко остриженные прозрачно-белые волосы, красноватые глаза. Грубые черты лица покрывала сеть мелких шрамов, как кракелюр старинное полотно картины.

– Я жду друга! – возразил Андрей, но как-то вяло. Страх вернулся, опьянение отступило под натиском адреналина.

Мужчина промолчал.

Редько окончательно смутился под тяжелым взглядом этих кроваво-красных глаз. Человек смотрел так, будто выбирал место на лице, куда ударить.

– Я пойду…

Андрей поднялся с места, но дальше произошло что-то совсем невообразимое. Мужчина был расслаблен. Миг, и он уже стоял в полутора шагах, перекрывая выход из зала. Двигался он, как леопард, мягко, молниеносно, бесшумно.

– Сядь на место! – тихо приказал он.

Андрей повиновался, в животе похолодело. Он ни разу не дрался в своей жизни, но безошибочно угадал, что незнакомец его сейчас ударит. И задавать вопросы нет смысла. Мужчина, похоже, остался доволен его послушанием.

– Не дрейфь, фраер! – сказал он почти благодушно.

Редько кивнул. Большинство граждан, оказавшись в подобной ситуации, принялись бы бить тревогу, звать на помощь, что наверняка усугубит тяжесть его положения. В глазах человека угадывалась неутолимая жажда смерти. Просить садиста о пощаде – значит распалять его воображение.

– А чего ждем? – спросил Андрей насколько мог спокойным тоном.

Мужчина ухмыльнулся. Нечто похожее на удивление промелькнуло в ледяных глазах.

– Вишь, дорогу кроют, суки, средь бела дня?! – Он коротко и яростно выругался, протянул большую ладонь. – Давай!