Серая мать - Анна Константиновна Одинцова

какие-то гастарбайтеры делали ремонт и, наверное, перепутали, не ту цифру намалевали. Идиоты. Она ведь на лифте все время ездит, вот и не видела раньше.

В довершение к ноющим ногам голову наполнила тягучая тяжесть. Бесконечные ступени слегка плыли перед глазами. Придерживаясь за перила (наверняка грязные, но руки все-таки в перчатках), Ангелина продолжила спуск.

Еще один лестничный пролет. Ключ, торчащий из двери чьей-то кладовки. С ума они все, что ли, посходили?!

Голова начинала кружиться. Хотелось поскорее выйти на свежий воздух. Отвернувшись, Ангелина спустилась ниже. Посмотрела на цифру напротив лифта.

Пять.

То есть пятый.

Она медленно перевела взгляд дальше. Темно-зеленые двойные двери с расхлябанной ручкой были ей хорошо знакомы. Густая тревога, набухшая в груди, ухнула вниз, в желудок, будто ком сырого теста. Ангелина, цепляясь за перила, тоже продолжила по инерции двигаться вниз.

Кладовка, ключ в двери. Пятый этаж.

Ключ. Пятый этаж.

Ключ. Пятый.

Пятый.

Пятый.

Пятый. Ее этаж.

Медленно переставляя непослушные ноги, запыхавшаяся Ангелина подошла к двойным дверям тамбура. Распахнула их, вошла внутрь. Тяжело перевела дух, потом достала ключи. Головокружение прекратилось, но мозг по-прежнему отказывался соображать.

Открыв дверь, она вошла в квартиру. Рекламные листовки взвились с тумбочки, подхваченные сквозняком. Перед уходом Ангелина приоткрыла все окна, чтобы проветрить квартиру. Прежде чем она успела захлопнуть входную дверь, из кухни раздался пронзительный, режущий слух вопль.

Пальцы под тонкой перчаткой похолодели. Когда все стихло, Ангелина, не без усилия отпустив дверную ручку, медленно шагнула влево по коридору и с гулко колотящимся сердцем заглянула в кухню.

Пластиковое окно, стоящее на вертикальном проветривании, жалобно потрескивало, сотрясаемое тем, что билось в щели между рамами. Темное, почти черное, полностью перекрывшее собой прямоугольник окна, оно напоминало огромный скомканный зонтик. Крючья когтей со скрежетом скребли по стеклу и пластику. Лысая клювастая голова моталась из стороны в сторону на морщинистой шее, силясь проникнуть в кухню.

Заметив Ангелину, черная тварь с шорохом развернула кожистые, просвечивающие насквозь крылья. Из раззявленного треугольного клюва вырвался тот же острый вопль.

Беззвучно распахнув рот, Ангелина вскинула к груди сумку и попятилась обратно. Под ноги ткнулся высокий порог. Вывалившись из квартиры, Ангелина опрокинулась навзничь, почти не чувствуя боли. Сдавленное клокотание в горле наконец сменилось пронзительным криком. Не переставая кричать, она спиной вперед поползла к выходу из тамбура.

Вслед ей скрежетал яростный, но бессильный вой.

10

Олеся стояла у холодильника и отупело таращилась на магниты на дверце. Она видела их каждый день, настолько часто, что почти перестала замечать, но сейчас раскрашенные фигурки и прозрачные квадраты с картинками выглядели какими-то незнакомыми: слишком плоскими, слишком тусклыми. Словно не она выбирала их. Словно это вообще был не ее холодильник.

И как она оказалась здесь? Они с Семеном исследовали стену в подъезде, а потом…

Потом опять появился тот голос.

– Со мной что-то не так.

Олеся повернулась к Семену, ощущая растекающийся по плечам холод. Последнее, что она помнила (смутно) – это какой-то внутренний диалог перед возвращением в квартиру.

– В смысле? – переспросил Семен, ковырявшийся в своем рюкзаке.

– Что я в последнее время делала? После того, как мы вернулись из подъезда?

– Да ничего, – Семен отвлекся от рюкзака и с недоумением посмотрел на нее. – Мы пришли, ты сказала, что пора обедать, пошла на кухню.

– И все?

– Ну да.

Поежившись, Олеся обхватила себя за локти.

– Я этого не помню. Вообще. Я вдруг очнулась у холодильника и не помню как.

– Может, задумалась?

– Нет! – громче обычного возразила Олеся. – Это не задумчивость! Это… Это как тот транс, когда мы были у соседей! И у тебя такое тоже бывает. Недавно в подъезде ты погружался в себя и ни на что не реагировал. Неужели ты не чувствуешь, что это как-то ненормально?

– Что именно я должен чувствовать? – Во взгляде Семена не было ни толики понимания. Ответное раздражение уже становилось для Олеси привычным, но на этот раз под ним таилось что-то еще.

– Какое-то отупение… Ступор… – Олеся мучительно подыскивала слова. – Ощущение, что выпадаешь из реальности. И при этом в голове…

Она остановилась на полуслове. Охвативший ее холодок никуда не делся. Он дал росток, свернулся на глубине ледяным змеем, и теперь этот змей вновь поднял голову. Она не могла так просто взять и рассказать о голосе в голове, озвучивающем некоторые мысли. На что это будет похоже? К тому же ей действительно начинало казаться, что этот голос не имеет ничего общего с тем, что она принимала за интуицию. Но тогда придется признать, что часть ее действий еще со вчерашнего вечера была продиктована… Кем? Или чем?

Бред сумасшедшего. Именно так все это прозвучит для Семена.

– …в голове какие-то дурацкие мысли, – скомканно закончила Олеся.

– Какие именно?

«Стал бы он спрашивать, если бы понимал, о чем речь?»

Ледяной змей ворочался внутри, скользил прямо под кожей. Олеся с трепетом ожидала очередного мысленного комментария, но голос не появлялся. Пусть он не был интуицией, но…

Может ли галлюцинация рассуждать о сумасшествии?

– Просто… Просто странные, – выдавила она, уже жалея, что вообще решилась на откровенность. – В общем, каша в голове.

– А что, по-твоему, должно быть у нас в головах? – Семен серьезно взглянул на нее. – Никто не знает, что происходит и что с этим делать. Да тут у каждого каша в голове! А насчет меня… – опустив глаза, он сделал небольшую паузу. – На самом деле у меня сейчас дерьмовый период в жизни. Очень дерьмовый. Я и так каждый день думаю черт знает что, а теперь, когда мы тут застряли… – Парень резко выдохнул. – Короче, не обращай внимания. У меня голова забита своим, но это не значит, что я какой-то псих или впадаю в транс. А те пенсионеры… Да они вообще, наверное, в шоке! Ты понимаешь, что за хрень творится там? – он вытянул руку в сторону подъезда, потом указал на окно: – А там?

Олеся только покачала головой. Пожалуй, Семен был прав. Но тогда получается, что голос, появившийся у нее в голове…

– Вот и они не понимают!

…был только в ее голове. А что означают голоса в голове, понятно и так. Об этом ее уже предупреждал… голос в голове.

Олеся приложила ладонь ко рту, пряча от Семена диковатую нервную ухмылку. Ледяной змей свернулся прямо под сердцем.

«Что если вообще все это происходит только в моей голове?»

– Давай уже поедим, – предложил Семен, и его слова вызвали новые волны урчания в Олесином желудке. Такое настоящее, живое ощущение просто не могло быть галлюцинацией. – А то мы оба нервные какие-то, –