Серая мать - Анна Константиновна Одинцова

Но все, на что способна Олеся, – это снова сжимать бесполезные остановившиеся часы и слушать неразборчивое бормотание дедушки,

(…наятысильнаятысильнаятысильнаятысиль…)

возникшее из ниоткуда и заглушающее голос мамы.

Впус… ти…

Фиолетовое сияние пульсирует. Олеся снова пытается пошевелиться. Надо открыть балконную дверь, ведь это же мама! Она не сделает ничего плохого, она поможет папе, она…

– Олеся! – громкий шепот разорвал наваждение. Чья-то рука сжала плечо сквозь пижаму.

Вздрогнув, Олеся проснулась. Возле ее кровати сидел на корточках Семен. После непроглядного мрака слабый рассеянный свет за его спиной, проникающий в спальню из прихожей, заставил Олесю поморщиться.

– Олесь, там лифт заработал.

Молча выпутавшись из одеяла, она накинула поверх пижамы халат и пошла следом за Семеном, пытаясь стряхнуть липкие остатки сновидения. По пути Олеся несколько раз взъерошила волосы: ее не покидало ощущение прикосновения чего-то грязного, чего-то по-настоящему неприятного. Как будто к ее голове притронулся некто уродливый. И пальцев у этого урода было не меньше шести. Как у той сумасшедшей старухи.

14

Лифт действительно работал.

Как только они вышли из квартиры, металлические створки разошлись в стороны, демонстрируя пустую, залитую болезненно-ярким светом кабину. Не дождавшись пассажиров, двери лифта с хлопком сошлись вместе, но вскоре открылись снова.

– Давно он так? – спросила Олеся, кутаясь в халат.

– Не знаю, – отозвался Семен. – Я только что проснулся. Услышал этот звук.

Лифт опять закрылся, отрезав от них холодное сияние кабины.

В подъезде было неуютно. Светло-зеленый цвет стен едва угадывался под слоем мелкой серой пыли, взявшейся непонятно откуда. Единственная лампа в таком же запыленном плафоне еле горела. Олеся протянула руку и коснулась стены. К пальцам пристали сухие крупинки. Они напоминали бетонную крошку – такие же жесткие на ощупь и…

Мертвые.

Олеся быстро вытерла руку о подол халата. Это была не просто грязь. Во всяком случае, не та грязь, которая на самом деле могла бы скопиться на стенах. Тем более что настоящая пыль вряд ли покрыла бы их таким ровным слоем. Это было что-то другое. Еще одно проявление неправильности. Как плесень на печеньях Ангелины Петровны. Как умирающие в лампах остатки не-электричества.

Лифт заскрежетал и открылся. Его свет был гораздо ярче, чем раньше. Белый, заставляющий немного щуриться, он равномерно наполнял пустой прямоугольник кабины. Оттуда расширяющаяся световая дорожка протянулась к их с Семеном ногам, словно приглашая последовать за собой: зайти внутрь, нажать блестящую металлическую кнопочку нужного этажа (разумеется, первого!) и благополучно спуститься вниз.

Просто зайти внутрь.

Створки больше не двигались. Белый свет тек в подъезд, и Олесе казалось, что она чувствует, как он касается кожи на лице: легко, почти неощутимо, как слабый сквознячок, как паутина, как разлетающаяся пыль.

Просто зайди внутрь. Выход есть. Это выход.

«Когда не с кем посоветоваться, слушай внутренний голос», – так иногда говорил дедушка.

Да, просто слушай свой внутренний голос и…

Голос?!

Олеся жадно и шумно вдохнула, словно вынырнув из воды. Ладони потянулись к лицу – стереть, смахнуть облепившую его невидимую паутину, – а потом она заметила, как Семен делает шаг к лифту.

– Стой! – Олеся ухватила его за руку и потянула в сторону, прочь от радушно распахнутых дверей и разлитого по полу сияния.

– Это же выход, – пробормотал Семен, повернув к ней лицо с уже знакомым безжизненным выражением.

– Нет! – почти прокричала она и еще раз дернула парня за руку. – Это не выход!

Когда взгляд Семена начал оживать, Олеся вцепилась в него обеими руками.

– Ты слышал голос?

– Голос? – Семен выглядел растерянным и разбитым, как будто его только что разбудили.

– Он говорил «просто зайди внутрь», говорил, что там выход!

Олеся снизу вверх всматривалась в глаза Семена, надеясь найти хотя бы тень понимания, но видела только сонное недоумение. Он больше не пытался сделать вид, что все нормально, что он просто задумался, и это было еще хуже.

– Ты помнишь, что шел к лифту? – Олеся снова встряхнула его.

– Ну… да.

– Зачем? Кто тебе велел? Вспоминай, ну!

– Да никто… – Семен поперхнулся и замолчал. С каждой секундой его лицо менялось, складываясь в неприятную гримасу. – Никто мне ничего не велел! – вдруг рявкнул он, отпихнув от себя Олесины руки. – Совсем чокнулась? Голоса слышать стала? Ты че несешь вообще?!

Окаменевшее от злобы лицо принадлежало какому-то незнакомцу. Ошеломленная, Олеся глядела на Семена, не зная, что делать. Она знала, что он может не поверить ей, может начать возражать, как в прошлый раз, но чтобы вот так…

– Я с тобой разговариваю!

За гаркнувшим над ухом голосом последовал сильный тычок в плечо. Олеся неловко отшатнулась и, запнувшись о собственную ногу, плюхнулась на пол. Удар ягодицами о бетон отозвался во всем теле болезненным толчком. На глаза навернулись слезы.

– Хватит! – сорвавшимся голосом выкрикнула она.

Вздрогнув всем телом, Семен застыл над ней. Ошеломленный взгляд поплыл вправо, пока не наткнулся на его собственную руку, занесенную для удара. Остатки злобной гримасы растаяли, уступив место неподдельному ужасу.

– Это не я, – выдохнул он, опустив руку медленно и не до конца, словно она больше ему не принадлежала. – Олесь, это не я…

Продолжая испуганно повторять одно и то же, Семен не двигался с места. Ужас на его лице сменялся горечью от осознания того, что он только что сделал. Олесе хотелось верить, что эти эмоции настоящие.

От пережитого все еще было противно, но она заставила себя заговорить, чувствуя в голосе неприятную дрожь:

– Об этом я и говорила. Что-то здесь влияет на нас. Теперь ты понимаешь?

Семен молчал.

– Ты п-простишь меня? – наконец выдавил он вместо ответа.

(да, прости, как прощала того наркомана)

Олеся молча кивнула, заодно разгоняя неприятный шум в голове. Чуть помедлив, Семен с подчеркнутой осторожностью помог ей подняться на ноги. За его спиной в дверях зеленого тамбура маячило бледное лицо Ангелины Петровны. Соседка выглянула на шум и, судя по неодобрительно поджатым губам, успела что-то увидеть.

– Здесь есть какая-то сила, которая влияет на нас, – отчетливо повторила Олеся, глядя на нее. – Вызывает дикие мысли, заставляет вести себя ненормально… Если вы еще не почувствовали – просто поверьте. Пожалуйста. Если у вас появятся странные мысли, не слушайте…

Последние слова потонули в громыхании лифта. Створки сомкнулись не полностью, разошлись, снова сошлись, и так – несколько раз подряд. Наконец лифт закрылся. Время шло, но он больше не подавал признаков жизни.

– Позову соседей, – с этими словами Семен, ни на кого не глядя, направился в противоположный тамбур. Олеся слышала, как он стучится к Хлопочкиным.

Ангелина Петровна вышла из своего тамбура и теперь стояла у дверей, косясь то на притихший