Песни мертвого сновидца. Тератограф - Томас Лиготти

И тут совершенно неожиданно марионетка улыбнулась и спросила:

— А что ты будешь делать со своими старыми платьями, перчатками, вуалями и плащами, когда я уйду? Что ты будешь делать в своем дешевом замке, когда некому будет смотреть — а брови его из сверкающего серебра — в окна твоих снов?

Похоже, кукла все же вспотела, так как ее лоб мерцал от крохотных искр звездного света.

Ведьма отошла назад и сорвала капюшон, открыв белокурую голову. Ей хотелось знать, как я выведал то, о чем она не рассказывала ни одной живой душе. Она обвинила меня в подглядывании, во взломе ее квартиры и в непристойном любопытстве.

— Сними с меня цепи, и я все тебе расскажу, — ответил я.

— Забудь об этом, — ответила она. — Сейчас я позову охрану, и тебя отсюда вышвырнут.

— Тогда мне придется освободиться самому, — и при этих словах оковы вокруг лодыжек, запястий и шеи открылись сами по себе… а цепи спали. — Не стоит отрицать: что-то во мне показалось тебе знакомым. В конце концов, мы были предназначены друг для друга после всего того, что сделали вместе, снова, и снова, и снова. Понимаешь, я всегда знаю желания моих клиентов, если их можно так назвать. Журналисты называют их жертвами. Показывают их лица по телевизору. Я делаю из клиентов знаменитостей, пусть моя роль и остается для всех тайной. А тайна привлекает тебя, ведь так? Трепет от незнания того, что случится в следующий момент. Но я расскажу все, по порядку. Ты слишком надолго застряла в этом нелепом месте. А для людей вроде тебя такая атмосфера может оказаться смертельной. Ты всегда знала о том, что ты — особенная, не отрицай. Всегда верила, что однажды — ведь судьба ждет буквально за углом, правда? — с тобой случится нечто невероятное, что тебе предстоят возвышенные приключения, пусть сейчас не слишком ясные, но, когда придет их время, совершенно реальные. Столь же реальные, как и бархатные объятия любимого плаща с серебряной цепочкой, что стягивает его похожие на занавес крылья на твоей груди. Столь же реальные, как и высокие свечи, которые ты зажигаешь в грозовые ночи. И ты любишь эти бури, когда вереницы капель хлещут по окнам, правда же? И весь этот бедлам сводит тебя с ума. А еще ты представляешь зачаровывающие жестокости, что приносит тебе в сиянии свечей мужчина с блистающими бровями. Представляешь, как беспомощно замираешь от них.

Но сейчас ты в опасности и можешь потерять все, что любишь. Потому я здесь. Тебе нужно выбраться из этого нищенского балагана. Он для деревенщин, он ничтожен. Ты можешь гораздо лучше. Я могу унести тебя туда, где нет конца бушующим штормам и жестокому рабству. Пожалуйста, не уходи от меня. Тебе некуда идти, и я по твоим глазам вижу: ты хочешь того же, что и я. Если ты волнуешься о тяготах странствий к странным неведомым землям — не стоит! Ты уже почти добралась туда. Просто пади в мои объятия, в мое сердце, в… Вот, как легко, правда же?

И теперь она была внутри меня вместе со всеми остальными — ценный экземпляр в моей коллекции хрупких куколок с душами, склонными к бурным ночам, грозам и садистским злодеям. Как я люблю играть с ними!

После ассимиляции я вернулся по своим следам: лестницами вверх и вниз, по коридорам алой тьмы.

— Доброй ночи всем! — попрощался с девушками в вестибюле.

Уже на улице я остановился и проверил, надежно ли она заточена во мне. На ранних стадиях есть вероятность того, что новая пленница сможет расстегнуть меня изнутри, так сказать, и выломать ворота. Она действительно попыталась освободиться. Впрочем, ничего серьезного. Пьяница, мимо которого я прошел, увидел, как в его сторону из-под моей рубашки вырвалась рука, прямо на уровне груди, под идеальным прямым утлом относительно тела. Бродяга отшатнулся, потом с веселым озорством пожал руку, слепо тянущуюся сквозь прутья своей клетки, и отправился своей дорогой. А я пошел своей, как только затолкал ее внутрь невероятной тюрьмы, заключенную моего сердца и его неисчислимых покоев. Какие интересные времена нас ждут: меня, ее и остальных. Я смогу делать с ними что захочу, а хочу я многого. Но им не придется выносить мое отношение вечно. Как только ударит первый мороз в следующем году, я снова отправлюсь в путь, мне снова понадобятся тела, чтобы согреться. К тому времени старые невольницы растают, как сосульки, в промозглых кишках моего родного замка. А пока же я буду зорко высматривать тех, кто идет по этому миру, с охотой подчиняясь мраку.

Пока я шел в приятном расположении духа, шел по захудалой улице прочь от Дома Цепей, сигнал на светофоре сменился с янтарного на красный — предзнаменование для моей новой возлюбленной и меня. Теперь мы едины и во плоти, и в снах.

Уже довольно давно я обещал сформулировать свои взгляды на то, как писать рассказы о сверхъестественных ужасах. И тем не менее постоянно откладывал этот вопрос. В свое оправдание могу сказать лишь то, что у меня совершенно не было времени. Почему? Я был слишком занят, писал их, моих любимых и родненьких. Но немало людей по самым разным причинам хотели бы стать писателями ужасов и жаждут совета о том, как к этому приступить. Мне об этом известно. К счастью, сейчас наступил момент, когда мне удобно поделиться своими знаниями и опытом об этом литературном призвании. Что ж, полагаю, сейчас я готов как никогда. Приступим, пожалуй.

Я намерен придерживаться довольно простого плана. Сначала набросаю основной сюжет, персонажей и другие детали рассказа ужасов. Затем изложу свое видение того, как с этими базовыми элементами можно обойтись, используя несколько основных стилей, к которым писатели ужасов прибегали годами. Если все пройдет гладко, новичок в нашем ремесле сбережет немало времени и стараний, которые потратил бы, если бы до всего доходил сам. По дороге, когда будет уместно, я проанализирую особенности различных техник, приду к крайне предвзятым выводам об их намерениях и целях, а также дам общий комментарий о философии хоррора и так далее.

Но прежде всего я бы хотел пояснить, что далее изложу примерный план рассказа, который в своей законченной форме должен был появиться в числе опубликованных работ Джеральда К. Риггерса (это мой литературный псевдоним, если вы не знали). Тем не менее я его так и не завершил. Я просто не смог дистанцироваться от этой истории. Такое случается. Возможно, далее мы разберем подобные случаи непоправимых неудач. Возможно, нет. Как бы там ни было, голый скелет этого сюжета вполне подходит для демонстрации того, как писатели ужасов делают то, что делают. Прекрасно. Тогда вот история перед вами, рассказанная моими собственными словами.

Сюжет

У главного героя, мужчины тридцати лет, назовем его Натан, свидание с девушкой, на которую он страстно хочет произвести впечатление. Именно поэтому небольшую роль в его плане должна сыграть прекрасная новая пара брюк, которую он хочет найти и купить. На пути перед ним предстают несколько препятствий, полностью реалистических, но в конце концов он приобретает вожделенный предмет гардероба по разумной цене. Брюки пошиты идеально, это очевидно. Пока все идет хорошо. Даже очень хорошо, ведь Натан полагает, что личные вещи человека обладают определенными свойствами и качествами. Например, пальто Натана — это красивое и прекрасно сшитое одеяние, которое он заказал у крайне уважаемого продавца элитной одежды; его наручные часы — совершенный хронометр, завещанный Натану родным дедом; его машина — изысканный, но не слишком бросающийся в глаза автомобиль. С точки зрения Натана, определенные сущности есть не только в вещах, но также в некоторых местах, событиях, происходящих во времени и пространстве, а также в манерах поведения. Натан полагает, что каждый аспект человеческой жизни должен сиять сущностями, смыслами, так как именно они делают индивидуума по-настоящему реальным. Так что это за сущности? С течением времени Натан сузил их список до трех; волшебства, вечности и глубины. И пусть мир вокруг него, по большей части, лишен этих трех элементов, Натан считает, что в его собственной жизни их количество хоть и меняется, но всегда остается приемлемым. Есть они и в его новых брюках, определенно; и сейчас Натан впервые в жизни надеется, что будущий роман — который он намерен закрутить с некой Лорной Макфикель — тоже не будет их лишен.