Объект власти - Чингиз Абдуллаев

Все сотрудники милиции, дежурившие в воздушных и речныхпортах, на вокзалах и автобусных станциях, имели фотографии Гельмута Гейтлера иописание его внешности. Они были предупреждены, что подозреваемый — иностранец,хорошо говорящий по-русски, и он может изменить свою внешность, а также иметьдокументы на имя российского гражданина. Но ни один сотрудник милиции необратил особого внимания на пожилую пару, которая, неторопливо пройдя через заложидания Ленинградского вокзала на перрон, вошла в вагон поезда «Москва —Санкт-Петербург». Пожилой мужчина и его не менее пожилая спутница были с двумянебольшими сумками. А если бы их остановили, то супруги предъявили бы паспортана имя Эрнста и Эльзы Макуловых, педагогов из Мордовии, которые гостили вМоскве у своих друзей, а теперь едут в северную столицу. При этом Эрнст Макуловговорил бы с некоторым акцентом, что очевидно было связано с его мордовскимпроисхождением.

Никто не смог узнать в этих пожилых людях Гельмута Гейтлераи его спутницу — Риту Хайден, которые неузнаваемо загримировались, отправляясьв Санкт-Петербург. Психологический расчет был точно выверен. Во-первых, Гейтлервозвращался тем же маршрутом, каким приехал в Москву, а профессионалы такникогда не поступают. Во-вторых, он оказался в паре со «своей супругой», чегонельзя было предположить ни при каких обстоятельствах, зная его скрытность инедоверчивость. В-третьих, он сознательно разговаривал с небольшим акцентом,понимая, что всем сотрудникам милиции сообщат о его превосходном русском языке.И наконец, грим сделал Гейтлера практически неузнаваемым. Кроме того, он вернорассчитал, что основные поиски его будут на вокзалах, с которых поезда уходятна юг.

Никто не мог знать, что они купили все купе — все четыреместа. Два взрослых и два детских билета. А войдя в купе, тут же закрыли дверь.

— Все нормально, — кивнул Гейтлер, — они даже ни разу непроверили наши документы.

— Иногда проверяют, — возразила Рита. Она подошла к окну. Поперрону проходил милицейский патруль. Рита быстро задернула занавеску.

— Завтра вернешься в Москву, — распорядился Гейтлер. — И кактолько выйдешь с вокзала, сразу забудь о своем паспорте на имя Макуловой.Показывай другой. Ты меня поняла?

— Ты напрасно каждый раз так беспокоишься, — ответила Рита,— я сделаю все, как ты сказал.

Он сел на полку. Достал носовой платок, чтобы вытереть лицо,но вспомнил про грим и наклеенные короткие усы и бородку. Осторожно дотронулсятолько до лба, убрав капельки пота.

— Осталось совсем немного, — устало проговорил Гейтлер. —Потом уедем отсюда навсегда. И найдем какой-нибудь остров.

Она улыбнулась. Ей не хотелось ему напоминать, что онговорит об этом острове уже не в первый раз. Может, таким образом успокаиваетсебя? А ей было спокойно и хорошо рядом с ним, и больше она ни о чем не думала.

По радио объявили, что состав отойдет через минуту. Гейтлерпротянул руку и открыл дверцу купе, которое сразу же наполнилось свежимвоздухом. Затем поднялся и вышел в коридор. По коридору протискиваласьневероятно полная дама с тремя огромными тюками. Она все время застревала итолкала саму себя, чтобы пройти дальше. Гейтлер с интересом за ней наблюдал.Наконец она поравнялась с ним.

— Пятое купе? — устало спросила она.

— Третье, — ответил Гейтлер.

Женщина вздохнула. Гейтлер отступил в купе, и она протиснуласьмимо него. Когда она в очередной раз застряла, он ее слегка подтолкнул. Женщинас тюками двинулась дальше. Рита улыбнулась.

— У тебя это хорошо получилось, — заметила она, показав наженщину.

Гейтлер кивнул в знак согласия и улыбнулся в ответ. Составмедленно тронулся с места.

В семь часов вечера они приехали в небольшой ресторанчик«Марио», расположенный в тихом переулке. Дронго любил итальянские рестораны изнал толк в итальянской кухне. Он сделал заказ, выбрав бутылку хорошегоитальянского вина «Бароло» девяносто третьего года. В небольшом зале игралатихая итальянская музыка. Когда они приехали, посетителей было не так много, нопостепенно зал ресторана заполнялся.

Едва выйдя из здания ФБР, они перезвонили Машкову, ужезнавшему о допросе Бачиньской. Звонок поднял генерала с постели: в Москве былооколо трех часов ночи. Машков подтвердил, что группа сотрудников уже готованачать проверку автомобильной фирмы, в которой Олеся видела «заказчика». Пожелавуспеха своим коллегам, генерал отправился досыпать, а Дронго и Нащекина поехалив ресторан, где теперь и сидели, пробуя разнообразные блюда современнойитальянской кухни.

Он рассказывал о своих путешествиях по разным экзотическимстранам, в частности, вспоминая поездки в Аргентину и Африку, а Нащекинавнимательно слушала. Дронго был хорошим рассказчиком, и она чуть рассеянноулыбалась. Когда подали основное блюдо, Дронго попробовал вино и неожиданнозамолчал. Затем спросил:

— Кажется, вы меня не слушаете?

— Нет, слушаю, — возразила она.

— А мне показалось, что вы не столько меня слушаете, сколькопытаетесь догадаться, как поведет себя сегодня ваш напарник. Буду ли я столь женастойчив, как Саймонс, или поступлю, как в Берлине?

Женщина слегка покраснела:

— Вы всегда читаете чужие мысли?

— Это ответ?

Эльвира пригубила вино, затем с вызовом ответила:

— Да. Вы же знаете, что нравитесь мне. И если бы в Берлиневы повели себя, как Саймонс, возможно, я не была бы столь категорично против.

Кажется, на этот раз чуть покраснел сам Дронго:

— Мне остается только пожалеть, что я вел себя так глупо. —Он поднял бокал с вином: — За вас. Я немного боялся вас скомпрометировать.Учитывая, что я иностранный эксперт и к тому же лицо, находившееся под некоторымподозрением…

— Не нужно, — перебила его Нащекина. — Ох уж эта идиотскаяпривычка наших руководителей: подозревать всех и каждого. Но, согласитесь, чтоу них были на то основания… Есть факты, которые они обязаны были проверить…

— Разумеется. Поэтому я и вернулся во второй раз. Мнепоказалось важным доказать, что еще существуют относительно нормальные ипорядочные люди. Кроме того, я люблю Москву и мне трудно без этого города, какневозможно существовать без родного Баку или без Рима, где находится моя семья.

— За вашу семью, — подняла она бокал.

— И за вашу, — улыбнулся Дронго.

В девять часов, когда они заканчивали ужинать, зал ресторанабыл почти полон. На десерт Нащекина взяла капучино, а Дронго попросил принестиему зеленый чай. Расплатившись, он помог ей подняться, и они вышли изресторана. Отсюда до их отеля было далековато, предстояло пересечь всюцентральную часть города. Поднимался сильный ветер, было холодно, не болеедесяти градусов по Цельсию, хотя термометры во многих местах показывалитемпературу по Фаренгейту. Дронго поднял воротник плаща, его спутница поежиласьи плотнее запахнула длинный легкий светлый плащ.