Весенняя ветка - Нина Николаевна Балашова

похожая на грушу.

Вовка, стащенный с теплой постели, стоял на коленях рядом со старухой.

На стене от свечей протянулись уродливые тени, одна большая, лохматая, другая маленькая, угловатая.

Вовка озирается по сторонам, боится этих теней; он готов убежать, но бабка одной рукой держит его. Она читает молитву, долгую и непонятную. Вовка повторяет невпопад и стукается лбом об пол, а потом усердно трет ушибленное место.

— Матерь божья, царица небесная, спаси, сохрани и помилуй рабу божью Анну, — говорит бабка.

Вовка смотрит на «матерь божью», сидящую неподвижно в раме. Теперь он видит, что икон в доме прибавилось, от которых, как ему казалось, стало страшно в комнате.

Последнее время бабка проявила большое усердие по части церковного инвентаря. По сходной цене купила икону и лампадку и каждый вечер подливала в нее масла.

Этого Вовка не знал, а потому и думал, что в лампадке огонь зажигает бог, который и спасет маму.

— Боженька, спаси маму, — просит он.

— Вот, вот, — вставляет бабка, — проси, он, бог-то, добрый к нам, грешным. Давай-ка теперь крестик оденем.

Порывшись под фартуком, она вытащила крестик, тот, что припасла еще ко дню рождения Вовки, протянула мальчику.

— Не одену я крестик, скоро мне в пионеры вступать!

— Это еще что такое! — прикрикнула на него старуха. — Мать при смерти, а он — в пионеры!

…Последние слова, что мать при смерти, на Вовку подействовали, как смирительная рубашка, и он послушно наклонил голову.

Бабка одела крестик, перекрестила внука, ткнув при этом своим кулаком в затылок за непослушание, и отправила спать.

…Последние дни октября на редкость выдались теплыми. Неяркое осеннее солнце щедро грело землю и хоть по утрам бывали заморозки, а на пожелтевших листьях сверкали алмазные бусинки инея, все-таки к обеду можно было ходить без пальто.

Вовка был в радостном настроении: его не только радовали теплые дни, в которые можно вволю попинать мяч на стадионе или сбегать на овощной рынок купить свежих фруктов, а еще и то, что перед праздником его, Вовку, примут в пионеры.

Он готовился к этому большому событию. Задерживался в школе с ребятами, либо отправлялся на экскурсию, либо в кружок авиамоделистов, где увидел множество интересных вещей. Твердо решил стать летчиком, и при разговоре теперь употреблял слова: «вираж», «пике», «плоскость». На вопрос бабки, почему он перестал молиться, заявил:

— Мама скоро выпишется, а я вступаю в пионеры — и скоро буду летчиком.

Бабка пригрозила ремнем, но Вовка, схватив крестик, так потянул его, что нитка, на которой висел, больно врезалась в худенькую шею.

— Сейчас порву, — сказал он хмуро.

— Антихрист ты, окаянный, осетовал тебя нечистый дух, взбесил окончательно, — ругалась бабка, но ремень все-таки бросила в угол. Добром уговорила его крестик не снимать до возвращения матери из больницы.

Накануне праздника Вовка пришел из школы рано. Пообедав, он несколько раз прошелся мимо гардероба. Еще до начала учебного года отец купил ему костюм, но тот оказался великоват. Тогда отец сказал: «Пусть лежит. Когда будет в пионеры вступать — подрастет к этому времени».

Вовка надел костюм и оглядел себя в зеркало. Оставшись довольный, начал маршировать по комнате.

— Раз, два, три, — командовал себе.

Складки брюк ломались, выпирали худенькие коленки.

В этот вечер Вовке положительно все нравилось.

Он достал пионерский значок и надел вместо галстука материну красную в горошек косынку.

И еще одна радость была у Вовки: завтра выписывалась мать.

Уложив одежду на стул, он лег в постель. Косынку взял с собой, сам не зная зачем, — то ли от того, что она напомнила ему пионерский галстук, то ли от того, что была мамина, — то и другое ему было дорого. Так и заснул, зажав косынку в руке.

За чистотой пионерской комнаты следили ученики старших классов. Комната была продолговатой. Вдоль стены с окнами, выходящими на юг, они расставили стулья, окна завесили красивыми кружевными шторами, которые сами же сшили. И когда заглядывало солнце, на крашеном полу вырисовывались причудливые кружочки. Пионеры, входя в комнату, старались не ходить по этим кружочкам, точно на полу были расстелены сами шторы.

У стены напротив стоял на высоком постаменте бюст В. И. Ленина, а над ним прикреплен герб Советского Союза.

Все это Вовка видел много раз, когда забегал на переменах поиграть с мальчишками в шашки; видел так же и развернутое знамя пионеров. Но никогда он не испытывал такого волнения, как сейчас, стоя в строю.

Пионервожатая Валя Никифорова ученица восьмого класса, ходила перед строем, заботливо поправляя воротнички, ремни у школьников и просто гладила их по стриженым головкам.

Вовка стоял недалеко от двери, откуда должны вот-вот внести пионерское знамя.

Все были в сборе. Директор школы сидела за столом в глубине комнаты. Она смотрела на ребят с улыбкой. Но вот раздался бой барабанов. Сначала он слышался где-то далеко… Строй замер. Но с каждой секундой барабанный бой приближался. Ясно стал слышен шаг пионеров. Это пионеры несли свое знамя. Вот оно колыхнулось в дверях, точно пламенем вспыхнули белые косяки. Его нес мальчик в красном галстуке, а рядом шла девочка. Кисти знамени почти касались ее головы. Вот они прошли вдоль строя и стали у бюста Владимира Ильича Ленина. Знамя колыхнулось и замерло.

…Назвали первую фамилию. Мальчик четко прошел перед строем. Вовка видел, как он вспыхнул, читая торжественное обещание.

— Я, юный пионер Советского Союза, перед лицом товарищей торжественно обещаю горячо любить свою Советскую Родину…

Голос его становился все тише и тише. На шее выступили капельки пота.

Вовка стоял и ждал, когда назовут его фамилию.

Перед строем выходили все новые мальчики и девочки, с которыми он учился… они уже пионеры, а он еще нет… Его еще не вызывали…

Вовка видел, как вожатая, чуть склонив набок голову, подвязывала красные галстуки, которые брала со стола, где сидела директор школы.

— Казанцев Володя, — наконец услышал он свою фамилию.

В первую минуту Вовка и не понял, что от него требуется, но ноги уже сделали шаг, другой… Никогда еще он, Вовка, не стоял вот так перед строем, никогда на него не смотрело так много глаз.

Вовка стал громко читать клятву. Волнение нарастало. Сердце билось часто, часто. Окончив читать, он приподнялся на носках, чтобы Вале удобнее было завязывать галстук. Он слышал, как зашуршал на шее галстук, он видел внимательные строгие карие глаза вожатой.

«Но что это? Валя отшатнулась испуганно. Что это?» — мелькнуло у Вовки в голове.

— Что такое? — спросила директор школы.

— У него крестик на шее, — сказала Валя.

Все вдруг задвигались. Поднялась из-за стола директор. У Вовки застучало