Воролов - Виктория и Сергей Журавлевы

романов, живописи, от лицедейства, строительства домов и храмов, тачания сапог, да хоть стряпни, наконец!

– Однако…

– Нет-нет, позвольте закончить! Вы вот, насколько я помню, когда-то служили в Москве, верно? Вам, к примеру, доводилось видеть за работой шеф-повара в «Яре»? Это же маэстро! Гений! Настоящий мастер своего дела! Он в момент творения своего легендарного «фрикасе» аж светится – он на пике вдохновения! И будьте уверены: никто еще долго не сможет повторить его кулинарный шедевр. Вот истинный смысл существования человека, вот способ для него обрести согласие с самим собой – прожить жизнь, осмысленно предаваясь удовольствию преобразования мира творением вещей, полезных и приятных себе и другим людям!

– Простите, я правильно вас понимаю: вы приравниваете работы Рембрандта и Микеланджело, Байрона и Гюго, Баха, Моцарта, Шуберта и Листа к рагу из курицы?

– Я говорю лишь о том, что каждый из нас творец, только не каждый знает об этом.

– Но позвольте: разве творчество, способность к искусству – это подарок, дарованный каждому встречному?

– Искусство, Петр Александрович, это одна из насущных потребностей любого человека. Более того скажу: это одна из тех вещей, которые делают человека человеком. Вы вот можете сказать, что такое человек и чем же он так выделяется среди остальных живых существ?

Азаревич пожал плечами:

– Лучшие умы мира бьются над этим вопросом уже не одно столетие, а вы ждете, что я, заурядный поручик, дам вам точный и исчерпывающий ответ? Я, признаться, никогда особо и не задумывался…

Художник улыбнулся:

– Зачем же вы умаляете свою образованность? Про Парацельса вон вспомнили же? Ну хорошо! Тогда, с вашего позволения, я поделюсь с вами плодами моего штудирования книг и статей по истории, антропологии и этнографии; есть у меня такая маленькая страсть. Итак, первым отличием человека ученые мужи современности называют передвижение на задних ногах с выпрямленной спиной, другими словами, прямохождение. Согласитесь, что человек передвигается иначе, например, на четвереньках или ползком, либо если ему не хватает места для того, чтобы пройти в полный рост или пригнувшись, либо если он не вполне в себе: пьян или полоумен. Высвобождение же передних конечностей, то есть рук, позволяет использовать их в труде.

– Соглашусь, но этого, как мне кажется, недостаточно. Обезьяны, например, тоже пользуются палками и другими предметами, чтобы добыть себе пищу, и обучаются самым разным фокусам у циркачей и дрессировщиков, но это же не делает их людьми!

– А вот об этом будет гласить наш следующий важный пункт: человек регулярно создает себе орудия, упрощающие и ускоряющие его труд. Понимаете? Мало использовать толстую ветку в качестве дубины или подвернувшийся под руку большой камень, чтобы убить обидчика. Вы правы: обезьяны в джунглях тоже хватают ветки и бьют ими крокодилов и леопардов. Нет, человек перед тем, как создать что-то, сначала должен подготовить для своей работы инструмент, орудие. Кроме него, так не может никакое другое животное на свете.

– Верно…

– Далее – членораздельная речь. Попробуйте обойтись без нее, когда нескольким людям нужно трудиться сообща! А как передать опыт предков потомкам? Без языка и речи никак. Согласны?

– Вполне.

– Далее, – Федоров вскочил с кресла и стал прохаживаться по комнате взад-вперед, размахивая длинными руками, – человека определяет его вера, самый факт наличия у него религиозных представлений. Да-да, не удивляйтесь! В наступающий век безбожия это мое суждение может показаться странным, но я искренне уверен в том, что говорю. С того момента, как человечество начинает хоронить своих умерших сородичей, и не просто заваливать ветками, как это умеют делать слоны, а именно затевать погребение, устроенное по определенному образцу и ритуалу, можно с уверенностью говорить о пробуждении в примитивном первобытном человеке самых первых ростков веры в потусторонние силы, в незримый, но чрезвычайно сильно влияющий на маленькое полуголодное племя мир духов и стихий. Как только тело умершего начинают укладывать в умышленно выкопанную для захоронения яму, укладывать его в этой яме всегда на один и тот же бок, как спящего или новорожденного, класть рядом с ним его копье, его топор, его украшения или посуду, мы можем сказать: те, кто все это с ним проделал, были уверены, что эти предметы умершему еще непременно понадобятся.

– И вера в сверхъестественное непременно свойственна для всех людей без исключения?

– Полагаю, да. Для людей всех эпох и культур.

– А сами вы в каких отношениях с верой, позвольте полюбопытствовать?

– В непростых. Скажем так, я настроен скептически.

– Стало быть, самому себе вы отказываете в чести называться человеком?

– В чести или в несчастье?

– Это детали!

– Нет, не отказываю, зачем же? Просто не исключено, что я один из тех, кого можно назвать человеком нового мира. Я наблюдатель, исследователь, и знаете, Петр Александрович, меньше всего я хотел бы быть марионеткой в руках у кого-нибудь, даже у Господа Бога. Пока я предпочитаю служить искусству.

– Гм, мудрено. Но, кажется, мы отвлеклись. В какой же мере связаны религиозные представления и искусство?

– Непосредственно. Вам приходилось слышать о так называемых «Венерах палеолита»?

– Нет, не слыхал.

– Это чрезвычайно занимательное открытие последних лет – небольшие каменные или костяные фигурки. Их находят во Франции и Испании в пещерных жилищах и могилах древних людей. Это женщины без рук, без ног и даже порой без головы, а если голова у нее все же есть, то там почти не различить ее черт: глаз, бровей, носа, рта, ибо это не было важно. Ведь делали эти фигурки вовсе не ради красоты дамского лица. Зато во всей красе показана живительная сила ее огромных грудей, большого живота и широких бедер. Эти фигурки изображают мать-прародительницу и служат олицетворением вечного круговорота жизни, плодородия и изобилия. Заметьте: едва-едва выучившись приемлемо обрабатывать камень и кость, троглодит почти сразу начал выстругивать и выскабливать оберег – как заклинание, направленное к духам ушедших предков, чтобы они не оставили своих детей и внуков и даровали им пищу, огонь, здоровых и сильных детей и, в конце концов, жизнь.

Художник остановился, поежился, потом с лязгом открыл дверцу печи и бросил в топку еще одно полено.

– Или вот, пожалуйста, – продолжил он, глядя в огонь, – последние новости из британских, французских, датских и германских антропологических журналов: аборигены Австралии или Новой Зеландии перед тем, как пойти на охоту, рисуют на песке фигуру зверя. А затем, – Федоров обернулся к Азаревичу и взмахнул кулаками в воздухе, – в ритуальном танце тыкают в нее копьями. Они верят, что после такого обряда охота для них будет удачной и им удастся вернуться домой с трофеем, чтобы накормить свои семьи.

– Очень интересно!