Это Настоящий "Красный цветок", а не Ци-Гун "99 пальцев" - Мария Роттер

Чу, загромыхали колеса по стыкам рельсов, желтое пятно лампы.

– А вот и карета! – Тайд подкатил вагонетку без лобовин. – Это коза, – отрекомендовал он транспортное средство, припаркованное, как я понял, где-то в закоулках околоствольного двора. Я бы никогда не нашел этот экипаж, даже со светом.

– Как же ты ее обнаружил?

– Когда долго живешь в джунглях, становишься их частью! Впрягайся, нам по квершлагу…

Вот еще одно затейливое слово – «квершлаг». Так называется горизонтальная горная выработка без выхода на поверхность, пройденная вкрест простирания пласта. Они, квершлаги, могут быть разного назначения, сечения. Наш в сечении трапециевидный. Вообще, Тайд мне посоветовал не заморачиваться всеми этими штреками, квершлагами, штольнями и прочим. Только по необходимости… Нам по этому квершлагу прямо и прямо. Ту-тух, ту-тух, толкая козу. Мотнешь головой – узкий луч выхватит из мглы куски старого кабеля, блеснет на изломе гранита – и нет ничего.

Пока добрались, разгрузились, освоились, пришло время возвращаться. Успеть до рассвета! На первый раз хватит.

Вернулись в усадьбу, легли спать, проснулись, поели… Эх, был бы планшет! Тайд запретил любые гаджеты: радиомолчание! Радиомолчание! Паранойя! Ни тебе новостей, ни тебе доступных в глуши развлечений.

Видя мое томление, Тайд обронил:

– Вы, товарищ Тайд, не перестаете меня удивлять! Чье это?

– Мой любимый фильм «Мертвый сезон» 1968 года. О советских разведчиках, помнишь? И запало мне в душу это четверостишие. Его по ходу разговора с Быковым произносит Банионис. Продвинутая знакомая сказала, что Киплинг в переводе Симонова. Поверил. Впоследствии оказалось, что не все так. Во второй строчке: «учись дышать в петле»; а автор – Борис Лапин, погиб в 1941-м под Киевом. Искусный был, говорят, стилизатор.

«Не знать, что за спиною враг, когда вперед идешь»… – Он повторил и задумался. – Интересно, что в это вкладывал автор? Или просто, для красного словца…

– Знаешь, я тут подумал… Я работаю в большой фирме программистом. Моя задача – программное обеспечение. Не майкрософтовские штучки-дрючки типа Word, Excel, а серьезные пакеты, разработанные фирмой для своих нужд. Такие продукты в Интернете не найдешь и не скачаешь. Их установка достаточно сложная процедура. Но и это не главное, есть условия конфиденциальности. Такая программа ставится один раз и на одно устройство. Фирма идет на то, чтобы послать меня в Рим ли, в Париж ли, в Вену ли, если у какого-нибудь Василия Петровича или Фердинанда Гаврииловича накрылся комп или программу стало глючить.

– А что, он сам не справится, этот Фердинанд Гавриилович?

– Прости, начну издалека, но, думаю, будет понятно. Графине Воронцовой ювелир принес парные перстни с сердоликом, на которых имелась надпись в восточном стиле. Один из них Елизавета Воронцова подарила Пушкину как талисман, другой оставила себе. Пушкин очень дорожил этим перстнем и верил в его мистические свойства. Смертельно раненный, завещал перстень Жуковскому. Жуковский, как и Пушкин, пользовался им, как печатью. И, как и Пушкин, не подозревал о значении содержавшейся на нем надписи. В одном из писем он написал о том, что «Печать моя есть так называемый талисман, подпись арабская, что значит, не знаю. Это Пушкина перстень, им воспетый и снятый с мертвой руки его». Только к концу девятнадцатого века надпись с перстня была идентифицирована: «Симха, сын почетного рабби Иосифа, да будет благословенна его память». К чему я это веду? Формально и Пушкин, и Жуковский выдавали себя за другого человека, за некоего Симху Иосифовича! Провожу аналогию с печатью фирмы, думаю, понятно, да?

Моя миссия – не допустить такого. Сидящий где-нибудь в Риме Вася или Джанкарло – функция, его дело собирать данные и заполнять в таблицах ячейки, то бишь вводить циферки. Делать он должен все сам и только за этим терминалом. Не выносить его из избы, не передавать кому-то. Программа со всеми данными принадлежит фирме. Любые записи фиксируются, даже если у тебя тупо палец дернулся и вместо 2 получилось 22, она, машина, запишет. Потом сделетируешь лишнюю двойку, ОК, но она и это запишет. Есть целый комплекс контролирующих программ, которые анализируют вводимые данные, в том числе их достоверность. Выявляют фуфло. Так вот, эти пацаны то ли в Риме, то ли в Париже, то ли в Вене идут вперед и знать не знают, что за спиною враг…

Я для фирмы тоже функция, но другого рода. Я установщик антифуфла. Не такой уж и дока, но руководство мне доверяет. Однако «А кто эти двое?» – «Один из них – спецконтроль». – «А второй?» – «Спецнадзор за спецконтролем!»

– Не вижу, литературовед, насколько обоснованно ты приплел к своим делам всю эту лирику, но история интересная! А где сейчас этот перстень?

– Ну, ты мои соображения воспринимай как хочешь. А вот с перстнем, старик, полная мистика. Пушкин завещал его Жуковскому, Жуковский – Тургеневу. Тургенев – Толстому, надеясь, что когда настанет и «его час», Толстой передаст перстень по своему выбору «достойнейшему последователю пушкинских традиций между новейшими писателями». Неслабый был бы сертификат, да? Но судьба в лице Полины Виардо распорядилась по-другому – перстень-талисман после смерти Тургенева она передала Пушкинскому музею Александровского лицея, откуда тот был украден в 1917-м: постарался лицейский служитель. Нашли служителя, нашли старьевщика, нашли все украденное, кроме перстня…

– Таки да, мистика. Наверное, перевелись достойные последователи пушкинских традиций. Ты бы, любитель изящной словесности, кому передал?

– Сороконожка задумалась!

– Вот и я говорю! Ну ладно, ты себя займи, а я с твоего согласия Ци-Гун позанимаюсь!

– Что есть Ци-Гун?

– Мы с тобой, похоже, слово за слово втягиваемся в литературный «словообмен».

Ладно, я тоже начну издалека. Я жил в Киеве и каждую осень ездил к тетушке в Крым. Не был исключением и 1989 год. Моим всем тогда была рукопашка. Спозаранку бегал по парку над морем, вечером занимался на пустынной полянке. В один из дней на волнорезе увидел мужчину, он исполнял странный медленный танец. И было видно, что «парни явно не гуляют». При всем моем опыте «в системе» я такого никогда не видел.

– А что есть «система»?

– «Система» – это все, что связано с восточными штучками. Началось с «Гения дзюдо». Эта картина потрясла меня, как и миллионы советских мальчишек. Потом, уже в семидесятых, занимался карате у Ванга-лаосца, у него был первый дан по «Неко-рю» (школа «Кошки»). Следом был вьетнамец Минь, бомба! Человек начал учиться у собственного дедушки, а закончил в разведшколе, его потом в Сайгон забросили.

– А как ты с ним познакомился?