Плохие девочки не плачут. Книга 3 - Валерия Ангелос

Неверящим взглядом упираюсь в мрачную высокую фигуру. Фон Вейганд приближается с пугающей неотвратимостью. Не хватает только жуткого музыкального сопровождения.

— Как ты? — вкрадчиво спрашивает он. — Все в порядке?

Полный fuck-up. Провал, неудача, роковая ошибка. Короче, задница.

— Нормально, — вымученно улыбаюсь. — Стало плохо, но уже лучше.

— Точно? — останавливается напротив.

— Точнее некуда, — заверяю поспешно. — Я много пропустила? Пришло время антракта? Может перекусим?

— Может, — склоняется ниже, шумно вдыхает аромат волос.

Похоже перекусывать здесь будут исключительно мной.

— Курила, — заключает ледяным тоном.

— Нет, — отрицаю очевидное. — Просто в туалете жутко надымили.

И в следующий миг очень сожалею о неосторожных словах.

Он поворачивает ручку, толкает дверь и меня вместе с ней. Даже не хочу представлять дальнейшее развитие событий. Плотно смежаю веки, обращаюсь в комок нервов.

Если Стас не спрятался, если…

— Снова лжешь, — бросает холодно.

— Ну прости, — отступаю к умывальнику, украдкой осматриваю пространство. — Дни выдались напряженные. Не удержалась. Сигареты с ментолом очень освежают.

Отлично, ублюдок успел скрыться.

Интересно — в мужской или в женской кабине?

— Не парься, — посмеиваюсь. — Это же мелочь.

— Вот именно, — подступает ближе. — Мелочь.

— И что? — выдаю вызывающе. — Отшлепаешь? Или сразу на расстрел? Какие развлечения входят в нашу сегодняшнюю программу?

Ускользаю, уворачиваюсь, прислоняюсь к стене. Случайно нажимаю на выключатель и погружаю комнату в изящный полумрак. Вздрагиваю, не тороплюсь исправиться.

— Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет, — заявляю с дебильным смешком.

Роюсь в сумке, извлекаю сигарету и зажигалку. Медлю лишь мгновение. Стараюсь скрыть волнение за показной бравадой. Щелкаю, словно спускаю курок. Затягиваюсь настолько сильно, что губы немеют, фильтр нагревается, обжигает пальцы, а дым выедает глаза.

Запрокидываю голову назад, обнажаю беззащитную шею. Чуть поежившись, выдыхаю и обдаю исступленным шепотом:

— Хочешь?

Хочу.

Так отвечает горящий взгляд фон Вейганда.

Хочу вырвать эту мерзкую сигарету и потушить о твой дерзкий язык. Хочу сдавить горло, навсегда перекрыть кислород, переломать все до единой кости. Хочу впечатать в ледяной кафель и трахать, пока не забьешься в конвульсиях, пока не сдохнешь.

— Давай, — продолжаю нарываться. — Расслабься, отпусти контроль.

Он подходит ближе, неторопливо проводит ладонью по моей щеке, нежно заправляет выбившийся локон за ухо.

И я начинаю дрожать.

Совпадение. Случайность. Стечение обстоятельств.

— Поверь, ты действительно многое пропустила, — усмехается. — Но ничего, легко помогу наверстать.

Трепещу, не слышу собственные мысли.

— Появляется тайный любовник, предлагает жене бросить законного супруга, оставить актерское мастерство, — сообщает ровно. — Она умоляет не искушать, не губить, а потом уступает, обещает бежать ночью. Вдруг на сцене возникает муж. Не успевает поймать соперника, однако требует назвать его имя.

Растворяюсь в пылающем взоре.

— Il nome, il nome, non tardare, o donna (Его имя, имя, сейчас же, немедля скажи мне, о женщина), — нараспев произносит фон Вейганд.

Теперь перевод не нужен.

— Разумеется, она хранит молчание, — наклоняется ниже, трется щетиной о голую шею. — А у него нет времени выбить правду. Вскоре начнется представление, народ собирается.

Тщетно пытаюсь сглотнуть.

— Recitar (Играть), — хриплый голос разливается по стынущим жилам тягучей вибрацией, вынуждая снова содрогаться. — Mentre presso dal delirio, non so piu quel che dico e quel che faccio. Eppur e d’uopo sforzati (Когда точно в бреду я, не понимаю ни слов, ни поступков своих. И все же должен я играть).

Не замечаю, как огонь подбирается вплотную, лижет пальцы.

— Ridi, Pagliaccio, suo tuo amore in franto (Смейся, Паяц, над разбитой любовью), — хлестко заявляет фон Вейганд. — Ridi del duol t’avvelena il cor (Смейся ты над горем своим).

Взвиваюсь будто ужаленная, отбрасываю практически догоревшую сигарету. Прижимаю ладонь к губам, очень стараюсь не заорать.

— Боюсь, я не все поняла, — складываю руки на груди, словно закрываюсь, пробую унять лихорадочный озноб. — Что-то про игру, любовь и безумие. Опять подчеркиваешь мою лингвистическую неполноценность.

— А здесь не нужно понимать, — отвечает невозмутимо. — Просто ощущай. Опера обнажает истинные эмоции.

— Тогда что за намеки? — восклицаю запальчиво. — Подозреваешь в измене или как?

— Всего лишь пересказываю сюжет, — остается непроницаемым. — Под маской актера всегда скрываются настоящие чувства. Вся суть в этом.

— Чудненько, — нервно киваю, прибавляю: — Между мной и Гаем Мортоном ничего нет. Кроме пары бесед.

Он не спешит отреагировать, совершенно не ценит признание. Отбирает зажигалку, рассматривает.

Блин, надеюсь, Стас не додумался выгравировать там личные инициалы? Вроде обычная штука, не на заказ, похожие продаются повсюду.

— Не напрягайся так, — мягко советует фон Вейганд, нагло открывает мою сумочку, извлекает оставшиеся сигареты. — Я в тебе не сомневаюсь.

А зря.

Действительно серьезен? Издевается? Грань чересчур тонка.

Не сопротивляюсь обыску, не протестую. Наблюдаю за неторопливыми действиями шефа-монтажника. Завершив осмотр, он отступает и заставляет меня испытать микроинфаркт.

— Стой, не надо, — бормочу враз осипшим голосом. — Прошу, пожалуйста.

Но он даже не оборачивается, идет в сторону дамской кабины, небрежно пинает дверь ногой.

Бросаюсь вперед, цепляюсь за дорогой пиджак, крепко сжимаю ткань. Прижимаюсь сзади, плотно обвиваю руками. Не пускаю, пытаюсь удержать.

Только бы он не убил Стаса, только бы сжалился.

— Вижу, ты успела пристраститься, — насмешливо хмыкает фон Вейганд. — Нужно бороться с зависимостью.

Отправляет сигареты и зажигалку в унитаз, нажимает на спуск воды.

К моему великому облегчению, туалет абсолютно пуст. Значит, мой бывший скрылся в соседнем. Такими темпами на хр*н поседею.

— Какого черта творишь? — кашляю, стараюсь протянуть время, изобрести логичное оправдание для подозрительного поведения. — Зачем портишь имущество?