Плохие девочки не плачут. Книга 3 - Валерия Ангелос

Опять мороз? После всего что между нами было?

Ну разумеется. Тр*х в рот — еще не повод для знакомства. Хм, для помилования. Для серьезных отношений. Для снижения конфронтации.

Окей, предлагаю временное перемирие. На ночь.

Послушно глотаю обиду. Не привыкать. Шагаю вперед, размазываю остатки гордости по идеальному ламинату. Отправляю самоуважение в нокаут и вламываюсь в кабинет.

— Не помешала? — широко улыбаюсь.

Стараюсь выглядеть эротично, однако в глазах полыхает отчаяние. Не тяну на коварную хищницу, смотрюсь жалко.

— Нет, — коротко бросает фон Вейганд, собирает необходимые документы и закрывает папку. — Я уже ухожу.

Не удостаивает взглядом, идет к выходу.

— Что? — бормочу пораженно. — В смысле?

— Важная встреча, — выдает небрежно.

— Эй, — бросаюсь наперерез, преграждаю путь. — Не так быстро.

Он замирает, склоняет голову набок и криво ухмыляется. Впечатлен наглостью, дарит шанс продолжить речь.

— Куда собрался? — интересуюсь вкрадчиво.

— Всерьез рассчитываешь на ответ? — его брови насмешливо изгибаются.

— Конечно, — энергично киваю. — Мы вместе осквернили оперный театр, теперь самое время осквернить отель, а ты вдруг решил заняться работой. Подозрительно.

— Сенатор Уокер ожидает внизу, и я не намерен откладывать нашу беседу, — произносит ровно.

— Да вы с ним прямо оббеседовались, — вновь закипаю, мстительно щурюсь. — Перед спектаклем. После. Круглые сутки болтаете. А нашу значит можно отложить? Ничего, перебьюсь, да?

— Мы все обсудили, — парирует спокойно.

— Не скажи, — цежу сквозь зубы.

Надо срочно изобрести креативную тему для разговора. Или отвлечь противника спонтанной активностью. Сбить с толку, ввести в заблуждение.

Лихорадочно перебираю варианты.

А фон Вейганд по традиции действует на опережение. Откладывает папку в сторону, подступает ближе, пронизывает взглядом насквозь, обнажает до костей.

— Угомонись, — обхватывает за талию, склоняется ниже, хрипло выдыхает: — Обещаю, я вернусь и дам тебе отсосать.

Дергаюсь, точно ошпаренная, извиваюсь, пытаюсь влепить ублюдку звонкую пощечину.

— Разве не хочешь? — продолжает издевательским тоном, стискивает крепче, не позволяет освободиться. — Пусть хнычешь и давишься, но ты бы не выпускала мой член изо рта.

Тщетно стараюсь ударить его коленом в пах.

— Еще увидимся, — гад поднимает меня над землей и легко переставляет на другое место, убирает с дороги. — Сильно не тоскуй.

Звукоизоляция надежно заглушает грозу, разбушевавшуюся за окном. Однако то, что назревает внутри невозможно заглушить.

Срываюсь с цепи.

— Я лучше сдохну, чем хоть раз лягу с тобой по доброй воле, — заявляю гневно, не регулирую громкость: — Трахай своего сраного сенатора! Пусть он тебе сосет.

Фон Вейганд только хохочет в ответ.

Вот подонок.

Поднимаюсь, спешно скрываюсь, не желаю опять демонстрировать постыдную слабость. Запираюсь в ванной комнате, поворачиваю кран и отпускаю чувства на волю. Начинаю рыдать. Сгибаюсь пополам, захожусь в истерике.

Что это за мерзкий лязг? Мое персональное кораблекрушение.

Хотя нет. Я не на дне. Не тону и не задыхаюсь. Я просто выпотрошена. Ржавые крючья забираются под кожу и разрывают плоть на куски.

Bon appetit (Приятного аппетита).

Раздраженно сбрасываю туфли. Сдавленно всхлипываю, закусываю губу. Тонкая ткань чулок не ограждает босые ступни от ледяного кафеля. Наклоняюсь вперед, набираю холодную воду в сомкнутые ладони, смываю безнадежно испорченный макияж.

Жаль, весь этот вечер смыть нельзя.

Позорище. Ниже падать некуда. Пускаем титры.

Господи, где же он?

Свет в конце тоннеля. Выигрышный билет. Гребаный хэппи-энд.

Не слышу ничего, однако улавливаю движение за спиной. Хочу обернуться, повинуюсь инстинкту. Не успеваю.

Мощное тело прижимается сзади, опаляет жаром, вбивает меня в умывальник. Чужие пальцы уверенно скользят по рукам. От запястья до сгиба локтя. Сжимаются на нервно трепещущих плечах.

Сердце выходит из игры, пропускает удар. Еще и еще. Капитулирует.

Замираю, разом утратив дыхание. Голодным взглядом вгрызаюсь в зеркало напротив. Жадно изучаю.

Не издевка и не шутка.

Правда? Пожалуй. Все по-настоящему. Без обмана. В режиме реального времени. Вполне натурально.

— Проваливай, — еле шевелю губами.

В ответ получаю кривую усмешку.

— Давай, уматывай поскорее, — борзею. — Сенатор истосковался.

Фон Вейганд молча распускает мои волосы, медленно перебирает спутанные пряди, пропускает между пальцами, наматывает на кулак.

— Совсем охренел? — восклицаю возмущенно. — Неужели непонятно? Я тебя игнорирую. Нечего липнуть. И прощение не вымаливай. Убирайся.

Он смеется.

Тихо и страшно. Надтреснуто, точно сдерживает ярость.

А потом резко дергает назад, вынуждает запрокинуть голову, завопить от дикой боли.

— Прости, родная, — шепчет на ухо, нежно трется щетиной о щеку. — Сенатору придется занять очередь.

Грубо толкает вперед.

Кричу, зажмурившись от ужаса. Доля секунды — и мое лицо впечатают в зеркало. Лишь миг до фатального исхода. Миг до непоправимого.

Почти ощущаю боль от миллиона жалящих укусов, почти чувствую, как кровь струится вниз, окропляет стерильно чистую поверхность умывальника.

Но ничего не происходит.

Выжидаю. Долго, невыносимо долго. Осторожно открываю глаза, изучаю собственный взгляд.

— Не помешал? — вкрадчиво спрашивает фон Вейганд.

— Ч-чему? — бормочу сбивчиво.

— Игнорированию, — обдает льдом.

Встряхивает, будто нашкодившего щенка, заставляет жалобно взвизгнуть. Отпускает, однако не отступает.

— Тебя достаточно трудно игнорировать, — отвечаю с горькой усмешкой.

Хм.

Если честно, тебя нельзя игнорировать.

Только какой смысл озвучивать очевидные вещи?

Мы не в дурацкой сказке. Не в сопливом фильме. Не в чертовой книге. Сила любви не растопит ледяное сердце. Поцелуй не снимет жуткое проклятье, не обратит монстра в прекрасного принца.

Я не проснусь, не очнусь от бесконечного ночного кошмара.

Глупо искать свет надежды там, где все давно сожрано темнотой. Наивно верить в чудеса, уповать на везение, гнаться за бесплотной тенью.